Эпилог
Джозеф Уолш удобно расположился в пустом купе первого класса, оставив позади меловые скалы Дувра. Таможенные чиновники благосклонно отнеслись к провозу внушительных размеров картины, которую экстравагантный молодой человек приобрел в Париже. По всему холсту разбегались хаотичные мазки краски, непонятные брызги без определенной идеи. Можно было подумать, что художник, писавший картину, принадлежал к какому-то новаторскому течению, отрицающему всё, кроме оранжевого цвета.
– Современная молодежь называет это искусством, – усмехнулся таможенник, пока Уолш оплачивал пошлину за сигареты и одеколон. – Надо же так подписать – «Последний вздох Аполлона»! Позвольте спросить: какой из этих бесформенных рыжих сгустков олицетворяет олимпийского бога?
Самоубийство раскаявшегося Дмитрия Гончарова вызвало шок у постояльцев «Луксора». Как оказалось, скромного учителя рисования никто не воспринимал всерьез.
– Теперь ясно, зачем он украл револьвер. Хотел застрелиться и не смог, – всхлипывая, заметила Кэтрин.
Пикар закрыл дело: предсмертная записка не оставляла сомнений в том, кто подсыпал яд Калверту Найтли. В тот же вечер комиссар арестовал Жана Шабо. К показаниям портье Дюпона добавилось свидетельство частного детектива, мсье Эжена Кателя, представившего полиции увеличенные негативы отпечатка большого пальца подозреваемого. Катель заявил, что действует по поручению своего нанимателя, имя которого он не в праве разглашать. Повторное снятие отпечатков дало прокурору основание для предъявления обвинения. Шабо продолжал упорно отрицать свою причастность к краже картины Верещагина. Поиски исчезнувшего полотна, как и следовало ожидать, не принесли результата.
У русского художника не оказалось родных, его тело осталось невостребованным. Тогда Уолш вызвался купить картину, которая стояла на мольберте в номере покойного, и на эти деньги Дмитрий Гончаров был похоронен на парижском кладбище Пасси, как настоящий аристократ. С его могилы видна Эйфелева башня.
Кэтрин и Том Бичемы вернулись в Англию, французская полиция так и не узнала, что они женаты. Лючия Морелли, чей ангажемент в Гранд-Опера продлили до конца года, получила банковский перевод от своего покровителя и поселилась в «Ритце», открывшемся на Вандомской площади. Работы, служившие украшением Салона Муз, вновь пополнили частные коллекции.
Отель «Луксор» закрылся навсегда.
Еще из Парижа Уолш отправил Фергюсу Чепмену телеграмму, сообщая, что миссия выполнена успешно. Теперь он направлялся в Лондон, чтобы получить свой гонорар. Честно говоря, деньги ему были очень нужны, так как он потратил всё до последнего пенни на организацию похорон Гончарова.
Заперев дверь купе, Джозеф водрузил прощальный шедевр Дмитрия на подлокотники кресел, окинул оценивающим взглядом, а затем развернул обратной стороной. Холст за подрамником выглядел более старым. Просунув пальцы под рейку, Уолш подцепил и потянул на себя полотно, оказавшееся еще одной картиной, которая была тщательно заправлена за подрамник. Он невольно улыбнулся, вспомнив, как вместе с творением Верещагина прихватил из номера Гончарова чистый холст и как позднее сунул его в камин в Салоне Муз. Дмитрий и Кэтрин тогда поверили, что он сжег украденную картину. Чепмен считал так же, и в намерения Уолша не входило разубеждать его в этом.
В стекло ударили первые капли дождя. Жизнь под мерный стук колес возвращалась в привычное русло. Молодого преподавателя ждали его книги и студенты, и он вдруг осознал, что нигде не был так счастлив, как в Кембридже.
Примечания
1
Картинная галерея.
2
Наемные солдаты в колониальной Индии.