— Вот земли целинной край. Надо земли?

Я дома спрашиваю:

— Дедушко, сколько брать земли-то?

— Сыночек, бери гектар.

Я прошу гектар. «Меньше трех не даем!» «Давайте три». Вспахали, заборонили, гектар пшеницы посеяли, гектар — бахча: арбузы, дыни, кабачки, тыквы, гектар — картошка, помидоры. А кукурузы-то! Да соловецкие чудотворцы! Наросло — и девать некуда. Прихожу к завхозу:

— Слушай, гражданин начальник, дай машину урожай вывезти.

— А, попы, и здесь монастырь открывают!

— Да какой тебе монастырь, когда и четок-то нету!

Ладно. Привезли всё. То — на поветь, то — в подполье, пшеницы продали сколько-то, картофель сдали, арбузы на самогонку перегнали, за то, за другое, за подсолнухи много денег получили! Да Господи, чего делать-то! Богач!»

Давно ли скитался бесприютный арестант по ночному пригороду Петропавловска — нищее нищего? А вот уже сыт и одет, и дедушка с бабушкой как родные, и хозяйство крепкое, словно «и здесь монастырь открывают»! Да и на работе премию дали за хороший труд.

— Дедушко, давай корову купим!

«А я в коровах толк понимаю, — рассказывал о. Павел. — Пошли с дедушкой на базар. Кыргыз корову продает. — Эй, бай-бай, корову торгую!

— Пожалуйста, берем.

— Корова большой, брюхо большой, молоко знохнет. Э, кумыс пьем! Бери, уступим!

Гляжу: корова-то стельная, теленка хоть вынь. Я говорю:

— Дедушка, давай заплати, сколько просит.

Взяли корову, привезли домой. Прасковья Осиповна увидела нас:

— Да малёры, да что же вы наделали, ведь сейчас околеет корова-то! Закалывать надо!

— Бабушка, попросим соловецких чудотворцев, может быть, и не околеет.

Корову на двор поставили, а сами уснули. Ночью слышу неистовый крик — старуха орет. Думаю: матушки, корова околела! Бегом, в одних трусах, во двор! А там корова двух телят родила. Да соловецкие! Вот так разбогатели!»