Тело моментально покрылось защитой, цепная россыпь молний создала безопасное пространство и техника рассвета резко прекратила своё действие, а вал с неистовой силой вновь на несколько секунд расчистил близлежащую округу от полчищ врагов. Но арсенал Габсбурга был воистину огромен. Потому как стоило мне остановиться, как лавина опасной и чужеродной магии вновь накрыла меня с головой и смертельный танец с множеством его копий вновь продолжился.
‒ Неужели ты именно так мстишь за своего сына, жалкий пёс? Боюсь, твой отпрыск славно веселится в Аду, ‒ безумно рассмеялся я, демонстративно уничтожая с пяток клонов, выпрямляясь во весь рост и напитывая остатками магии плащ. ‒ Вот же он я! Перед тобой! Его убийца! А ты дерьмовый папаша, раз не можешь сдержать своё слово!
‒ Признаю, ты достойный соперник! Не думал, что ты способен на единение! Оттон тебе не чета! ‒ вдруг загрохотали сотни его клонов. ‒ Но ты всё равно сдохнешь! Я сдержу обещание… Ты сдохнешь в мучениях!
Единение? Что за бред?
‒ Вперед, Габсбург! Дейст…
Однако до конца договорить фразу я не успел. Потому как в следующую секунду лицо искривилось в бешеной улыбке, защита полностью разрушилась, а до ушей донесся хруст собственных костей и звук разрываемых мышц и сухожилий. Затем всё моё тело оказалось крепко-накрепко опутано туманными нитями и подвешено за руки и ноги в метре над землей и с каждым мигом натяжение всё усиливалось. Правда, кроме безумного смеха у меня изо рта более не вырвалось ни слова. Но на этом горе-папаша не остановился. Всего лишь вдох спустя орда его туманных клонов расступилась, из неё вылетел оригинал и на всём ходу размашистым ударом секиры напрочь до самого плеча отсёк мне правую руку, которая удерживала копьё, а после с удовольствием со всего маху несколько раз приложился по ней своей ногой.
Арена, погрузившаяся в гробовое молчание, вновь загудела, готовясь лицезреть закономерный кровавый финал, вот только я так и продолжал тихо смеяться себе под нос.
‒ Шутки кончились, щенок! ‒ холодно отчеканил он, обходя меня по кругу. ‒ Ты представить себе не можешь, как я желаю тебя забрать с собой и запытать до смерти, но этого не будет! ‒ а затем, подняв секиру над головой, тот напоследок смерил меня презрительным взором. ‒ Я просто тебя казн…
‒ На… шёл! ‒ хохотнул тихо я себе под нос, резко разлепляя веки.
В то самое мгновение, когда слова вырвались из моего рта, Австрийский что-то заподозрил, глаза его моментально расширились и он попытался нанести добивающий удар сверху вниз по моей голове, но было уже слишком поздно. Поздно для всего.
Жнец Бездны не прощает таких ошибок.
Тело на мельчайшую долю секунды вновь преобразилось в сгусток молнии, тем самым освобождаясь от вражеских пут, а в момент, когда моя сущность вновь собралась воедино, в руке уже сформировалось громовое копьё, и в него я вложил всё, что у меня сейчас было.
Всё без остатка!
Глефа с оглушающим рёвом встретилась с секирой Габсбурга и, создавая уничтожающую магическую волну и разрушив ту до основания, последовала дальше. Мой противник даже умудрился сделать шаг назад и его уже успели скрыть десятки туманных копий, а часть так вообще вновь ринулась тотчас ко мне, однако метнув копьё дальше, мой слух почти сразу уловил животный и свирепый рык раненого зверя. Орудие напрочь смело всю защитную дымку Балинта, истребило с десяток клонов и с чавкающим звуком пронзило насквозь правую часть груди, задев тому параллельно лицо.
Но каково было моё удивление, когда оружие на всей скорости последовало дальше и, ударившись о защитный купол арены, попросту уничтожило последовательно три защитных слоя, а лишь затем с треском полностью распалось на сгустки молнии, которые медленно опали на разрушенную поверхность ристалища и быстро рассеялись.
Вой. Крики. Хрипы. Стоны.
‒ Наконец-то…
Веки на миг прикрылись сами по себе от столь приятных звуков, изо рта вырвался облегченный и протяжный выдох, а до ушей вновь донеслись животные хрипы Габсбурга. Тот пытался отползти прочь с абсолютно развороченной грудью и оторванной нижней челюстью, которую до кровавых ошмётков изувечила молния, параллельно с этим оставляя за собой густой шлейф одурманивающей крови, а весь туман и все его клоны скорыми темпами на глазах у всего Вавилона начали стремительно рассеиваться.