— Думаю, я сам с ним поговорю.

— Можете попробовать, но это тоже ни к чему не приведет.

Переместив зубочистку из одного угла рта в другой точно так же, как Гарри Рекс перемещал свою сигару, что не мешало говорить ни тому ни другому, Макнэт заметил:

— Ничего другого не остается. Мы прочесали лес вокруг дома и не нашли ни одного отпечатка ноги, ни одной улики. Только не пишите об этом, ладно?

— Ладно.

— Вокруг дома Фаргарсонов, далеко в лесу, есть старые следы трелевки леса. Мы обследовали там все — пусто.

— Стало быть, единственная улика — пуля?

— Если не считать трупа.

— Кто-нибудь видел Дэнни Пэджита?

— Пока нет. Я держу на шоссе номер 401, у въезда на остров, две патрульные машины. Мои люди, конечно, не могут видеть всего, но, по крайней мере, Пэджиты будут знать, что за ними наблюдают. Существуют сотни способов попасть на остров и выехать оттуда, но они известны лишь Пэджитам.

К нам медленно приближались Раффины, беседуя на ходу с черными помощниками шерифа.

— Она, пожалуй, в наибольшей безопасности, — сказал Макнэт, глядя на мисс Калли.

— Если кто-то вообще может считать себя сейчас в безопасности.

— Увидим. Помяните мое слово, Уилли, он попытается сделать это снова. Я в этом совершенно уверен.

— Я тоже.

Нед Рей Зук владел четырьмя тысячами акров земли в восточной части округа. Он выращивал хлопок и соевые бобы, хозяйство было достаточно крупным и эффективным, чтобы приносить значительные доходы. В сущности, он был одним из немногих оставшихся фермеров, которые еще зарабатывали хорошие деньги земледелием. Именно в его поместье, глубоко в лесу, в приспособленном для этого бывшем хлеву, я первый и последний раз в жизни видел петушиные бои — меня возил туда Гарри Рекс.

14 июня, на рассвете, какой-то вандал пробрался в обширный гараж Зука и слил масло из двигателей двух его больших тракторов. Масло было перекачано в канистры, канистры спрятаны за полками с инструментами, поэтому, когда в шесть часов утра трактористы явились на работу, никаких следов проникновения они не заметили. Один из них, как положено, проверил уровень масла, увидел недостачу, счел это странным, но ничего никому не сказал, просто долил четыре кварты. Другой же имел обыкновение проверять масло накануне, в конце рабочего дня. Его трактор неожиданно замер через час после выезда на поле, двигатель заклинило. Тракторист пробежал полмили обратно в гараж и сообщил о поломке управляющему.

Еще два часа спустя зелено-желтый ремонтный микроавтобус примчался по грунтовой дороге и, маневрируя по полю, подъехал к обездвиженному трактору. Два мастера не спеша вышли, лениво посмотрели на безоблачное небо и палящее солнце, потом обошли трактор, обследовали, нехотя открыли дверцу своего микроавтобуса и принялись доставать инструменты. Солнце палило нещадно, мужчины вспотели.

Чтобы хоть немного скрасить утомительную работу, они включили радио в микроавтобусе на полную мощность. Завывания Мерла Хаггарда были слышны даже на другом краю поля.

Музыка заглушила ружейный выстрел, донесшийся издалека. Пуля попала Мо Тиле в верхнюю часть спины, разорвала легкие и на выходе образовала дыру в груди. Напарник Тиле Ред потом все время повторял, что слышал лишь отчаянный рык за секунду до того, как Мо рухнул под переднюю ось трактора. Поначалу Ред подумал, что какая-то оторвавшаяся деталь вылетела из трактора и ранила Мо. Он подтащил напарника к микроавтобусу и помчался за помощью, думая о том, как спасти приятеля, а не о том, чем того ранило. Из гаража управляющий вызвал «скорую», но было слишком поздно. Мо Тиле умер на цементном полу пыльного кабинета управляющего, отделенного от гаража стеклянной перегородкой. Во время суда мы шутливо называли его «мистер Джон Дир». Он сидел в середине первого ряда, всегда в угрожающей позе.