На меня словно ведро воды вылили, хотя я и пытаюсь это скрыть.
— А тебе никогда не приходило в голову, что единственная причина, по которой я не выпускаю репортажи для «ВСКТ», состоит в том, что подборкой новостей там занимается мистер Дерьмовая Голова? Мой драгоценный шеф считает, что люди, составляющие нашу аудиторию, по-английски двух слов связать не могут.
Клео за моей спиной фыркает.
— Возможно, твой начальник — не подарок. Но Александра считает, что ты просто не сосредоточена на работе. — Уилл качает головой. — Она даже сказала, цитирую: «Почему-то мне кажется, что если бы Салли бросила этого Спенсера, у нас появился бы отличный работник в нью-хейвенском филиале».
Еще одно ведро воды! Несмотря на поднимающийся во мне гнев, чувствую, что Александра в чем-то права. С того дня, как я встретила Спенсера, я стала работать хуже, не в полную силу. А первое правило хорошего журналиста — сначала работа, а уж потом личная жизнь.
Неужто он в самом деле в Гонолулу с Лилиан?
— Поэтому Александра и ставит тебя сегодня в вечерние новости. Она считает, что камера рассудит, — слышу я голос Уилла. Помолчав, он кладет мне руку на плечо — какой трогательный жест! — и добавляет: — Просто прочти сюжет и ничего не бойся. Все получится само собой.
Итак, у меня рубрика под названием «Преступление и наказание». Избито, но актуально. Сегодня речь идет о кровавом двойном убийстве в Сент-Луисе. Я должна зачитать текст и представить репортера, который выехал на место преступления. Правда, то, что мне дал Уилл, написано сухо и равнодушно — я бы с радостью подкорректировала сюжет, — но пока высовываться не стоит.
Я сижу за столом в одном из уголков студии А, в которой я еще не бывала. Уголок крошечный — кроме стола, сюда ничего не впихнуть. На стене — изображение весов, символа правосудия, клише, конечно, зато в точку.
Входит Александра. Она усаживается за главный стол. Она всегда игнорировала тенденцию теленовостей — ведущий должен стоять, — потому что считает это пережитком прошлого, пошлым и помпезным. В новостях канала «ДБС» лишь парень, который рассказывает о погоде, стоит у стены с указкой.
Александра дает какие-то указания оператору, затем подзывает помощника и указывает ему на что-то, не устраивающее ее в тексте (хотела бы я иметь подобные полномочия!). Я вижу, как шевелятся ее губы — она разговаривает с редактором через микрофон и наушник в ухе. Делает пометку в тексте.
Аккуратно сложив листы, Александра выпрямляется и поворачивается в мою сторону. Интересно, что она думает о моей прическе?
Она показывает большой палец.
Я улыбаюсь — я буду не я, если не сделаю вид, что совершенно не волнуюсь! Мне было бы весьма неприятно, если бы кто-то в студии узнал, как еще десять минут назад я вбежала в туалет и склонилась над раковиной, уверенная, что меня вот-вот вывернет наизнанку. Я волновалась так, что у меня поджилки тряслись — пришлось выпить стакан воды, чтобы немного успокоить бунтующий желудок.
Вот и сейчас у меня снова начинают дрожать руки. Я уже придумала, как с этим бороться — стоит только побольнее ткнуть каблуком в ногу, и дурацкая дрожь проходит.
В студии зажигается свет. Наступает тишина, почти полная.
Господи, что я здесь делаю? Пять месяцев назад я написала статью для журнала, и вот сейчас я сижу в студии новостей в ожидании эфира на национальном канале «ДБС»! А еще через полчаса меня могут уволить!
Чудесный день! Великолепный!
Встретив Спенсера, я так закрутилась, что едва понимала, что происходит в моей профессиональной жизни. А ведь до встречи с ним я была постоянно занята работой, может, даже чрезмерно. Я была напористой и безотказной — когда кто-то заболевал, я всегда была готова заменить коллегу. И вот я словно снова перенеслась в прошлое, только сейчас все было гораздо важнее и серьезнее.
Бросаю взгляд на сценарий. Боже, мой сюжет идет вторым, сразу после новостей торговли! Желудок неприятно подпрыгивает вверх, словно пытаясь пролезть через пищевод в горло. Опять впиваюсь каблуком в ногу, на сей раз очень сильно. Это помогает, хотя теперь саднит щиколотку.