Завалившись на кровать, я сразу же вырубился. И проснулся, когда солнце уже перевалило к полудню, а вставать так не хотелось. Хорошо поспал, почти сутки и я потянулся.

Но чувство голода заставило меня подняться, не дав полежать. Вставал я с осторожностью, но, опершись на недавно больную ногу, не почувствовал острой боли, это было удивительно, нога уже не болела. Верней, боль еще чувствовалась, но отдаленно и малозаметно, причиняя лишь легкий дискомфорт. Осмотревшись, рядом с кроватью на табурете стояла миска с едой. Еда оказалось очень сытной. Я не понял что это, но вкусно.

Возле дома стоял мой конь, привязанный к перилам крыльца, а седло и мешки находились рядом. Он был почищен и, судя по кормушке с овсом рядом, накормлен.

Женщины во дворе ходили мимо меня, как будто не замечая, и занимались своими делами, кто-то развешивал белье, кто-то носил воду в дома. На глаза мне попадались и совсем молоденькие девчонки не старше десяти лет, и старушки, которых уже скрючило, и они ходили, опираясь на палку.

Увидев Изабеллу, которая сидела на земле и перебирала травы, я направился к ней.

— Как Берта себя чувствует? — подходя, спросил я.

— Пойдем, посмотрим, — она улыбнулась и, отряхнувшись, направилась быстрым шагом в дом.

— Ну, чего застыл, догоняй, — со смешком бросила мне.

Так что пришлось поторапливаться.

В доме Берта уже ходила, а о ее ранах напоминали лишь покрытые пахучей мазью места ожогов.

— Как это возможно, ведь еще вчера она была при смерти? — изумленным голосом спросил я Изабеллу.

— Это все благодаря Перрайн. Она наша старшая, очень сильная и много чего знает, чему иным еще долго учиться.

— Это та, что была в черном платье? Неразговорчивая она у вас, — последнее я пробормотал себе под нос, но все же был услышан.

— Да. Она всегда была не особо разговорчивой, да и ты все же чужой для нас. А после того как ее сестра Виржиния сбежала, она еще больше закрылась в себе, — пожала плечами Изабелла.

— Сестра Виржиния — это та, которую на костре сожгли? — вспомнил я случай.

— Нет, Виржиния — родная сестра Перайн, она тоже была сильна в лекарском деле. Хотела знать больше и стремилась к этому, но сестра не спешила продолжать ее учить.

Тут на нас обратила внимание Берта и подбежала ко мне, обняв.

— Дядечка, а это правда, что ты меня спас, а как Жак, он умер? — грустно спросила пигалица.

— Нет, с ним все хорошо, ты как себя чувствуешь? — поинтересовался я ее самочувствием.

— Хорошо, только вот чешусь вся, а они ругаются, выпороть обещают, если чесаться буду, — и она мне показала руку, покрытую мазью.