— Лика!
Молчание. Только на кухне загудели водопроводные трубы.
— Лика!
Держа оружие в полусогнутой руке у правого бока, я двинулся вперед. Заглянул в ванную и туалет… Окинул взглядом кухню… Вошел в комнату…
Она лежала на диване. Согнутые в коленях голые окровавленные ноги были расставлены, а руки, обмотанные толстым слоем скотча, заведены за голову и вытянуты. Остекленевшие глаза были открыты… Из одежды на ней осталась рубашка, разодранная в лохмотья и насквозь пропитанная кровью. И на всем теле кровь, начавшая сворачиваться и темнеть.
Я схватился за стенку, и меня вытошнило. За время работы в милиции я видел всякие трупы, но…
Через несколько минут я отдышался и взял себя в руки. Я убрал оружие, подошел ближе к дивану и долго смотрел в ее лицо. Странно, но выражение лица было спокойным, даже умиротворенным, как будто перед смертью Лика уже не чувствовала боли и у нее было время, чтобы собраться с мыслями и что-то решить…
На животе было множество пересекавшихся друг с другом ножевых порезов — легких, неглубоких, нанесенных умелой безжалостной рукой. Я вспомнил, как Лика рассказывала мне, что Реваз угрожал ей ножом-«бабочкой».
На полу, около дивана, валялся большой кухонный нож. Тот самый, которым я сегодня утром готовил себе бутерброды. Он был заляпан кровью, а на длинном, изогнутом от частой заточки лезвии виднелись темно-бурые мокрые кусочки… Я, не отрываясь, смотрел на этот нож, на валявшуюся рядом катушку скотча, и меня снова вытошнило…
Взяв с кресла одеяло, я накрыл труп и ушел на кухню. Сел там к столу и закурил, ничего не соображая. Мне хотелось поклясться, что я отомщу убийцам. Но я не хотел ей, мертвой, врать.
Откинув край одеяла, я последний раз посмотрел на лицо Лики. На коже уже начали проступать трупные пятна, а я все стоял и смотрел в ее застывшие глаза. Я понял, что за последние несколько дней успел ее полюбить…
Я очнулся от оцепенения, когда за окном прогрохотала электричка.
Выйдя из дома, я забросил ключи от квартиры в сугроб.
Все, теперь действительно все. Через несколько дней, если не сегодня вечером, труп обнаружат. Если это будет не Катя, а кто-то другой, рано или поздно ее разыщут, и она не станет скрывать, что давала ключи Лике и молодому человеку по имени Федор. На этом круг замкнется.
Поднимаясь на платформу железнодорожной станции, я поскользнулся и разбил колено. То самое, которое уже бил во дворе дома на улице Рыбацкой. На улице Мудацкой…
Я стоял на ступеньках и смеялся во весь голос, вытирая слезы и снова заливаясь смехом, растирая ушибленное место. Редкие пассажиры подозрительно косились на меня, я не обращал на них внимания, радуясь тупой игре слов. Улица Мудацкая… И дальше, после нее, все пошло по-мудацки…
Потом я посмотрел на часы. Пора было звонить Яковлеву.
— Я разговаривал с Гаймаковым.
— Ну и?..
— Он согласен на встречу.