Хочу спросить о многом, о чем раньше себе не позволяла, но хотела с тех пор, как впервые вошла в этот дом. А сейчас под воздействием спиртного вопросы так и просятся наружу, но я сжимаю губы. Этот момент настолько прекрасен, что я не стану его портить. Он и так скоро закончится. Все уедут, куда они там собираются. Больше всего на свете я хочу продлить этот момент, чтобы он навсегда остался в моей душе. А когда их не будет рядом и я снова останусь одна в безвоздушном пространстве, пусть меня привязывает к земле хотя бы этот вечер.

– Кому еще лосося? – спрашивает Себастьян. Определенно желает сменить тему. Не хочет, чтобы я задавала вопросы и узнала лишнее.

Делия смотрит мне в глаза и подмигивает.

Потом мы выходим из дома. Понимаю, что на улице холодно, по облачку пара изо рта, но совсем не ощущаю мороза. Мне тепло, уютно – полная противоположность одиночеству. Ничего лучше в жизни не знаю. Может, дело в том, что я пьяна?

Эван потирает замерзшие ладони, Себастьян разжигает огонь на кострище. Эшлинг передает бутылку вина Эвану, он отпивает немного и передает Делии, она делает глоток и передает мне.

– Как это бутылка все не заканчивается? – говорю я.

Эшлинг бросает на меня недоуменный взгляд и не то кашляет, не то хохочет:

– Джун, вообще-то мы уже пятую приговариваем.

– Да? Тогда понятно. – Смеюсь, хотя и не собиралась. Отпиваю глоток. Вкус точно такой, как у меня во рту. Смотрю на остальных, губы у всех пурпурные. А у Себастьяна губы идеальной формы.

Он стоит у кострища, сворачивает газету жгутом и укладывает горкой сухие ветки. Чиркает спичкой и бросает в хворост. Раздается легкий треск, а потом пламя вспыхивает.

Интересно, как выглядел огонь, в котором якобы сгорела заживо Делия? А кто поджигал, кто, Себастьян?

Вокруг костра стоят большие стулья, сколоченные из бревен. Странно, что вокруг большого костра расставлены деревянные стулья – они ведь тоже могут загореться. Столько всего может загореться! Удивительно, что все кругом еще не полыхает, ведь огонь распространяется так стремительно.

Мы все садимся, устраиваемся поудобнее и наслаждаемся теплом костра. Надо же, и Делия не боится. Мы сидим вокруг костра, большущего костра, а она жмется к огню поближе.

Мне кажется, будто я парю. Смотрю в небо, вдыхаю дымок. Представляю, как лечу выше, выше, выше, и вот уже в космосе. Опускаю глаза и смотрю на людей, сидящих со мной рядом, нам так тепло в эту холодную ночь. Ощущение, что я могу сказать все, что угодно. Все вопросы, которые я затолкала внутрь, можно выпускать наружу. Можно открыть рот и задать любой вопрос. Так я и делаю:

– Как вы это все устроили?

Они поворачиваются и смотрят на меня.

– Что «все»? – немного лениво спрашивает Делия. Она следит, как я смотрю на огонь, и прекрасно понимает, что имею в виду.

– Кого сожгли в сарайчике? – не унимаюсь я. Даже сейчас, сквозь пелену темноты, дыма и опьянения, удивляюсь, как обыденно звучит мой вопрос, будто слова эти ничего не значат. Повисает длительная пауза.

Потом Делия как бы нехотя говорит:

– Не выясняла, как ее зовут.