«И какой бренд? Может я и сама стану ею пользоваться».

«“Аквафреш”. Но я строю далеко идущие планы и намереваюсь работать с “Крест”».

Я засмеялась, хотя не могу сказать, что мне было так уж смешно. В его стремлении понравиться было что-то подкупающее. Он напоминал мне золотистого ретривера – дружелюбного, надежного и верного. Хотя я еще даже не знала, как его зовут, я сжала его руку. И по-настоящему так никогда ее и не отпускала.

В промежутке между «Сосновым коттеджем» и Джеффом я вела очень тихий образ жизни, граничивший с небытием. Когда врачи сочли, что я поправилась достаточно, чтобы вернуться к учебе, я не пошла в старый колледж, понимая, что там меня будут преследовать воспоминания о Жанель и остальных. Вместо этого я перевелась в университет поближе к дому и три года жила одна в комнате общежития, предназначенной для двоих.

Печальная слава, конечно же, бежала впереди меня. Окружающие прекрасно знали, кто я и через что мне пришлось пройти. Но я держалась скромно, не высовывалась и ежедневно принимала «Ксанакс», запивая его виноградной газировкой. Я вела себя дружелюбно, но друзей у меня не было. Была отзывчива, но при этом держалась отстраненно. Я не видела смысла с кем-либо сближаться.

Раз в неделю я ходила на групповую психотерапию, где разбиралась вся та куча проблем, с которой сталкиваются такие как я. Постоянные участники стали чем-то вроде друзей. Не особенно близких, но все же заслуживающих доверия настолько, чтобы им можно было позвонить, когда страшно идти в кино одной.

Уже тогда мне было трудно считать себя одной из этих хрупких девушек, ставших жертвами изнасилования или жестокого обращения, либо попавшими в аварию, обезобразившую их внешность. Их душевные травмы очень отличались от моей. Ни одна из них даже понятия не имела, что чувствует человек, в мгновение ока лишающийся всех близких друзей. Никто из них не мог себе представить, как страшно не помнить худшую ночь в твоей жизни. Мне казалось, что мое беспамятство внушает им зависть. Что им всем слишком хочется все забыть. Будто забыть легче, чем помнить.

В том колледже я обратила на себя внимание целой вереницы сменяющих друг друга худощавых, чрезмерно чувствительных парней, желавших проникнуть в тайны застенчивой тихой девушки, державшей всех на расстоянии. Я подпускала их к себе, но только до определенной степени. Мы вместе делали домашние задания, чувствуя себя при этом довольно неловко. Болтали в кафешках – я развлекалась, подсчитывая их попытки избежать упоминаний о «Сосновом коттедже». Иногда, когда мне было особенно одиноко, позволяла себе на прощание дразнящий поцелуй.

Втайне я предпочитала качков, которых можно было встретить исключительно на шумных студенческих попойках. Всем известный тип: крупные руки, выпирающие мышцы груди и небольшой пивной животик. Парни, которым плевать на твои шрамы. Которые не способны быть деликатными. Которые рады просто трахаться, как заведенные, и явно не расстраиваются, если ты потом сбегаешь, не оставив свой номер телефона.

После таких свиданий я чувствовала обиду и раздражение, но странным образом также и прилив сил. Когда добиваешься желаемого, это придает энергии – даже если это стыд.

Но Джефф другой. Нормальный до невозможности. Нормальный как рубашка-поло от Ральфа Лорана. Впервые о «Сосновом коттедже» я осмелилась заговорить, когда мы с ним встречались уже месяц. Тогда он все еще думал, что я просто Куинси Карпентер, рядовой маркетолог, собирающийся запустить кондитерский блог. И понятия не имел, что я – Куинси Карпентер, оставшаяся в живых жертва массовой резни.

Надо отдать ему должное, он воспринял это лучше, чем я ожидала. Произнес все нужные, правильные слова, а под конец сказал: «Я твердо убежден, что человек способен не тащить на себе груз прошлого. Он может поправиться, восстановиться и пойти дальше. Ты смогла».

И тогда мне стало понятно, что это надолго.

– Ну как там Чикаго? – спрашиваю я.

Джефф неопределенно пожимает плечами, из чего мне приходится сделать вывод, что не очень.

– Я не добыл информацию, на которую так надеялся, – говорит он, – и если честно, то не горю желанием на эту тему говорить.

– А я не хотела бы говорить о Лайзе.

Джефф встает – ему в голову пришла мысль.

– Тогда давай куда-нибудь сходим. Нам нужно нарядиться, пойти в какое-нибудь модное место и утопить наши горести в вине и обильной еде. Ты в деле?

Я качаю головой и по-кошачьи вытягиваюсь на диване.