– Где его ключи? – спросил Антон, щурясь от дыма.
Струге рассмотрел связку и бросил ее на диван.
– Теперь я точно ничего не понимаю. А других ключей не обнаружено? А где вещи Феклистова? В номере нет его личных вещей?! Ни чистых носков, ни зубной щетки, ни валидола, ни одеколона?!!
Получив на все вопросы отрицательные ответы, Струге внезапно успокоился. Вникать в дебри этого расследования он не хотел и не имел права. Вздохнув, попрощался с Выходцевым и пошел вслед за Меньшиковым. Выходя из номера, он услышал, как следователь раздосадованно прервал молодого коллегу на фразе «над левой бровью трупа обнаружена дырка»…
– Дырка у тебя в заднице! Все остальное именуется отверстиями…
Струге улыбнулся. Ему очень импонировал этот пожилой следователь по фамилии Выходцев. Почему он нервничает? Да потому что Струге ушел! А когда судья был в номере, Борис Сергеевич впервые за это утро почувствовал, что туман стал рассеиваться.
Он не стал выходить, когда прибывшие по вызову «труповозы» уносили тело Феклистова. Не двинулся с кровати, когда слышал голоса удаляющейся к лифту следственной группы. И оторвался от журнала лишь на стук в дверь номера.
На пороге стоял Выходцев. Ни слова не говоря, он прошел к Струге, положил на стол визитную карточку и, многозначительно посмотрев на судью, протянул ему руку. Когда за прокурорским работником закрылась дверь, Струге в ярости метнул журнал в угол номера.
– Ты чего, Антон Павлович? – испугался Меньшиков.
– Ничего. Вспоминаю напутственные слова своего друга, которые он сказал перед моим отъездом.
– А что он сказал?
– «Сказался бы ты, Струге, больным, да не ездил бы никуда»…
– В чем-то он был прав, – хмыкнул Максим Андреевич. – Только тебе-то какое дело до этого убийства? Как открыли уголовное дело, так и закроют. Проще всего сейчас найти в деятельности этого мрянского судьи криминальный момент и списать все на самоубийство из-за приступа воспаленной совести. Ты что, что-то видел или слышал?
– Ничего я не видел и не слышал, – вздохнул Антон. – И не чувствовал, и не догадывался.
– Вот и успокойся. – Меньшиков встряхнул журнал и уткнулся в него.
Струге поднялся, молча достал две бутылки пива и сбил пробки. Отдав одну из бутылок Меньшикову, вернулся на свою кровать и сделал большой глоток.
Максим Андреевич крякнул.
– Зрение совсем ни к черту стало! Приходится носом по листам уголовных дел водить. Очки есть, но носить стесняюсь. Тридцать пять лет без очков, а вот за последние пять лет никак привыкнуть не могу. Линзы предлагали, да я вот думаю…
Этот бессмысленный разговор прервала с грохотом распахнувшаяся дверь. В номер самым бесцеремонным образом ворвалась администратор, за спиной которой, как насупленный пингвин, передвигался какой-то мужик с чемоданом. Искусно маскирующие свою любовь к пиву судьи из Тернова и Воронежа были «застуканы» на месте совершения «преступления» с бутылками в руках.
– Так, товарищи! Кто из вас Меньшиков? Вы? Очень хорошо. Вы говорили, что разнарядка из Воронежа должна прийти. Разнарядка не пришла. Второе место этого номера забронировано для судьи из Мурманска. Вы сами виноваты в том, что никак не можете договориться с начальством. Вам придется покинуть не только этот номер, но и гостиницу. Мест нет, а все свободные номера заполнены по разнарядке Верховного суда!