Ираминда холодно взглянула на Профессора.

— Мы собираемся восстановить справедливость. Андрей скоро станет тем, кем должен быть и вернется на службу. Его судьба быть ситалитом на службе Коренов. Никто и никогда не узнает, что несколько месяцев он был человечишкой. А затем будет суд.

Профессор сжал кулаки, усмиряя свой гнев.

— Вы снова запустили процесс мутации?

— Да, — с издевкой вмешалась Зарая, — осталось пару часов, и он снова займет свое место в строю.

— Андрей может не выдержать… — процедил Профессор.

— Куда он денется, — отрезала Ираминда, — Кстати, где это ваша Кира? Почему не приехала «спасать» своего создателя?

Тиль ответил раньше, чем Профессор:

— Она в Центре, кто-то же должен был остаться за главного.

— Ах, ну да… — Ираминда явно почувствовала неладное, — Передайте, что Корэны желают ее видеть ближайшее время. Она проявила себя как истинный хладнокровный ситалит за время службы. Мы хотели бы предложить Кире новую должность в Ордене.

— Я передам, — вмешался Профессор, — Но вы же знаете, она не согласится. Кире не нужны регалии, она просто делает свое дело…

Ираминда с глухим стуком поставила на стол чернильницу, и приложив больше силы чем следовало, расколола ее на части. Тушь растеклась по столу, но она не обратила на это внимания и процедила:

— Чтобы завтра же она была в Варшаве!

Я попятилась назад, и беспрепятственно протаранив стену спиной, оказалась в темном коридоре. В конце узкого прохода, я увидела Глеба. Он задумчиво стоял у одной из множества картин на стене и ждал друзей. Мимо него пробежал молодой ситалит, и постучав, вошел в кабинет Корэнов. Я вернулась за ним, дослушать разговор. Парень, оказавшись в комнате, покосился на посетителей и вопросительно глянул на девушек. Ираминда кивком позволила ему говорить и тот произнес:

— Он не выдержал.

Только не это… Мне стало трудно дышать, я схватилась за горло и принялась судорожно глотать воздух.

— Мутация убила Андрея…

Ираминда усмехнулась:

— Что ж, смерть, по-моему, приемлемая плата за бессмертие…

Последний воздух вырвался из моей груди в истошном крике отчаяния, и я оказалась в номере отеля. Одна. Вся мокрая, едва перебирая ногами, я доковыляла до ванной, и включив холодную воду, принялась плескать ее себе в лицо.