– Пробирки больше нет, – уклончиво ответил Дрей.
– Да ладно, брось, – усмехнулась Алиса. – Мы же все равно через пару дней будем все знать. Говори.
– Вы, может, и будете, – тихо сказал Дрей. – А ты нет.
Алиса не боялась, доставщик это видел. И запугать ее не было никакой возможности. Ее надо было убить – только это могло показать достаточно четко всем и вся, что шутить с семьей доставщика нельзя.
– Мы послали тебя, потому что иначе ситуация висела бы еще десятилетия. У нас, знаешь, тоже разные мнения бродят. Никто не может принять последнего решения. Никто не способен. Мы… я сознательно пошла на обострение, выбрав тебя, чтобы разрешить вопрос, который следовало закрыть давным-давно. И ты это сделал, я надеюсь. Сделал ведь?
– Ты угрожала моей семье… – тихо проговорил Дрей.
– Да брось, это был всего лишь блеф. Нет там никаких зарядов у твоего поселка. Иди спокойно домой, к беременной жене. Я блефовала!!!
Дрей нажал на курок. Алиса повалилась вперед. На полу под ее головой начала растекаться лужа с кровью.
Дрей сморгнул.
Алиса повалилась на пол и закричала. Ей все-таки было страшно. В конце концов, ее можно запугать.
Щелчок был такой же громкий, как и выстрел, которого не было.
– Я тоже, – сказал Дрей.
Он появился на пороге своего дома ближе к вечеру.
Навстречу выбежала Катя, выбежала, обняла его и прижалась, уткнувшись ему в плечо.
– Сын. Живой, – сообщила она. – Строго между нами: я тоже такого хочу.
Интерлюдия
Скалы
Здесь, у этого моря, люди не жили именно из-за зимы. Ни экзо, ни нано. Слишком холодный ветер. Течения изменились: то ли реагируя на последние гадости человечества времен Заката, то ли просто пришло их время. Теперь ничто не оберегало эту землю от лютых зимних ветров.
Даже капюшон, наглухо застегнутый и скрывающий половину лица, не спасал. Глаза слезились, и девушке приходилось время от времени отворачиваться, чтобы сморгнуть слезы и восстановить остроту зрения.
Она ничего не искала в море, никого не ждала. Просто смотрела. А смотреть удобней всего было именно с этих скал. Немного далековато, зато высоко. И если забраться на самые вершины, то можно было смотреть далеко – во все стороны.