По левую от него руку, лицом ко мне, оказался поручик. Окинув его оценивающим взглядом, пришёл к выводу, что этому офицеру вряд ли больше тридцати лет. Роста он был поистине высокого — немногим не доставал двух метров. Да к этому ещё — и худощав. Поэтому форма на нём висела как на вешалке. Вот только глаза у этого поручика были… умные… образованные что ли? Стоило мне только в них посмотреть, как тут же вспомнился взгляд преподавателя из института, того, ещё двадцать первого века. А ведь Пётр Михайлович был мужчиной необычным — в прошлом, офицер, раненный в Афганистане, потерявший ногу и комиссованный из-за этого из армии в середине восьмидесятых. Но мужчина он был не из робкого десятка — за жизнь боролся. Поэтому и поступил в институт, закончил его, и, на заре девяностых годов стал преподавателем философии в одном из ВУЗов столицы. Мужиком он был не злопамятным, компанейским и добрым. Ещё и специалистом — отменным. Неспроста же его уже в девяносто шестом году позвали преподавать заграницу. Вот только отказался Пётр Михайлович — остался в России. И всю жизнь выгрызал себе место под солнцем. Давая возможность при этом нормально учиться всем. Взяток не брал. Даже с самых тупых студентов. При этом отмечая тех, кто старался, но у него не получалось по какой-то причине нормально учить философию.
Впрочем, у нас Пётр Михайлович помимо философии вёл ещё ряд предметов — иностранный язык, и, информатику. Выучился на старости лет. Вот и учил нас — обормотов разному.
И мужик был — кремень. Это у него и во взгляде читалось.
Как и у этого поручика.
О! Да у него ещё и орден на мундире — крест «Виртути Милитари»! И где только заслужил?
Лицом к нему, спиной ко мне стоял в противоположность поручику, крепкий капитан. Роста он был среднего — метр семьдесят с кепкой. Сзади, вроде тоже нормальный мужик — «не заплывший жиром» и не слишком худой. Лица не видно. Но под фуражкой можно заметить светло-русые волосы.
Справа от капитана, также боком ко мне, но уже левым плечом, расположился невысокий майор, с пивным пузом, которое с трудом удавалось скрыть даже мундиру свободного кроя. На вид «старшему из пришлых» было явно «за сорок», возможно, даже, «за пятьдесят». Круглое, одутловатое лицо, широкий лоб, по которому из-за летней жары стекает липкий пот. Пухлые щёки, противно свисающие с лица, нос картошкой и маленькие, бегающие из стороны в сторону, крысиные глаза, вызывали какую-то явную неприязнь к этому офицеру.
Первым на меня обратил внимание высокий, худощавый поручик. Он что-то шепнул своим собеседникам, после чего те расступились, образовали некое подобие строя. Впрочем, получилось у них это не очень: если подпоручик с поручиком ещё нормально выстроились в одну линию, хотя и смотрелись странно из-за своей разницы в росте, то двое вышестоящих офицеров приняли позу вольготную, не соблюдая никаких линий и правил, положенных при построении в одну шеренгу.
На самом деле, смотреть на этот забор, собранный из «кривых досок разного размера» было весьма комично.
Чтобы не начать смеяться от происходящей картины, делаю последний шаг, вскидываю к козырьку фуражки ладонь:
— Поручик Домбровский, командир батальона! Чем могу быть полезен?
Глава 29. Контрразведчики из Варшавы
— Поручик Домбровский, командир батальона! Чем могу быть полезен?
Как мной и предполагалось, первым заговорил майор.
— Марек Хмелевский! — Лениво откозыряв, представился старший по званию из незнакомых офицеров, после чего извлёк из нагрудного кармана мундира небольшую книжечку, и, раскрыв её, дал возможность прочесть.
Текст гласил о том, что предъявитель сего удостоверения личности является майором Мареком Хмелевским и проходит службу В Генеральном штабе Войска Польского, в отделении IIb. Память услужливо подсказало, что отделение два — это знаменитая «двуйка», а отделение IIb — военная контрразведка.
В очередной раз общаться с контрразведчиками мне не хотелось — печального опыта более чем достаточно. Стоит только вспомнить арест в самом начале этого года. Да и приключения с капитаном, а теперь уже и майором Врубелем. Наверное, после последних приключений во Франции, в голове у меня засела простая, но важная мысль: связался с контрразведкой — быть стрельбе. А стрелять лишний раз не хотелось — стрельбы мне в сентябре более чем хватит. Да и не только в сентябре — если выживу.
В тот момент я ещё не знал, что в сентябре тридцать девятого года мне удастся не только выжить, но и немного подвинуть русло великой реки под названием — История. Впрочем, об этом я сейчас даже не задумывался. Да и времени на это особенно не было, ведь передо мной застыли сразу четыре офицера военной контрразведки. С кем с кем, а с ними лучше быть настороже!
— Мы можем пройти в ваш кабинет и обо всём переговорить спокойно?
— Конечно, пан майор! — Согласился я. — Пройдёмте!