— Нет. Не думайте. Я родился обычным способом, — усмехнулся он, — даже помню свою мать, притом, что она меня бросила в десять лет.

Почему-то я не ощутила никакого сочувствия, после его слов. Мужчина производил неприятное впечатление. Бледный, худой, морщинистый. Только глаза были живые, цепкие. Сейчас они вцепились в меня намертво.

— Откуда Вы узнали о картине?

Месье Моро не ответил. Он склонился над тумбочкой, достал откуда-то бутылку с коричневой жидкостью и два бокала. Поставил на стол и плеснул понемногу в каждый.

— Берите, нам предстоит долгий разговор, — кивнул он мне.

— Я не пью, — отозвалась я. — По крайней мере, крепкие напитки.

— Это не предложение, — мужчина взял свой бокал и отхлебнул, — и впредь давайте договоримся. Вы делаете все, что я скажу. Тогда мы избежим многих недоразумений.

Категоричность тона пугала. Хозяин особняка явно не терпел любого, даже крошечного неповиновения. В итоге решив, что не умру от ста грамм коньяка, я встала, подошла к столу и взяла свой стакан.

— Садитесь рядом, — Рок кивнул на ближайшее к столу кресло. Я послушно села, обхватив ладонями напиток. Потом немного пригубила, стараясь не закашляться. Рок смотрел на меня пристально, завороженно, мечтательно улыбаясь, каким-то своим неизвестным мыслям. Я чувствовала себя неуютно под его взглядом.

— Признаться, я до последнего сомневался, что это возможно… — произнес тихо он, — это как абстрактная теория. Ты ее холишь, лелеешь, много лет планируешь осуществить. И потом — бац! Кто-то ее уже осуществил без тебя. А ты уже видишь результат. Да еще какой!

Я ничего не понимала из его странных рассуждений. Молча слушала и крутила стакан. Пока непонятно, чего старик от меня хочет. Он не спешил. Ни пить, ни объяснять. Ну что ж. Я училась терпению пятьсот лет. Несколько лишних часов — не проблема.

— Я искал подобные полотна всю жизнь, — наконец произнес он через пару минут.

— Их несколько?! — удивленно переспросила я.

— По крайней мере, о двух я знаю точно, — по-деловому кивнул Рок, — одно мне попало в руки, когда я был подростком. А второе через шестьдесят лет. И оно Ваше.

— Расскажите, — я подалась вперед.

Я даже не обратила внимание на его последнюю фразу. Меня безумно интересовало все, что касалось картины. Как я родилась, из-за чего это произошло. Оказывается, есть еще холст? Значит, их много? Мне не терпелось узнать больше. Открыть тайну своего рождения.

Старик допил коньяк, налил еще. Откинулся на спинку кресла и задумчиво уставился в пустоту, вспоминая. Я обратилась в слух.

— Это случилось сразу после войны… — начал он невыразительно, делая огромные паузы между фразами. — Мне было около десяти. Брату пять. Помню, нам постоянно хотелось есть. В наш дом попал снаряд, и всех жителей выселили на улицу. Мы поселились в каком-то подвале. Кругом свирепствовали разруха, голод, нищета. Отец погиб на фронте почти в самом начале войны. Мать кормила нас чем придется, а потом и вовсе сбежала, сказав, что за едой. До сих пор не знаю, убили ее или она ушла сама. Если бы она собиралась вернуться, тогда зачем взяла с собой чемодан?.. Мне было страшно и одиноко. Маленький Жорж плакал, прося хлеба. Я воровал, что придется, еду, вещи, украшения. Продавал, менял. Иногда меня ловили, иногда избивали конкуренты. А однажды я попался. Залез в дом одного богача, барона Симона. Говорили, он помогал немцам и у него водились драгоценности… Дом, действительно, производил впечатление. Я был молод и глуп, поэтому поддался жадности. Греб все без разбору и, конечно же, меня схватили. Бросили в подвал, где я провел почти неделю.

Голос старика дрогнул, он замолчал. Я тихонько сидела и смотрела на хозяина сквозь ресницы. Первое отрицательное впечатление прошло, сейчас он казался мне обычным несчастным дедушкой со сложной трагической судьбой. Я сама много всего повидала во времена войн и революций. Когда висела в домах купцов и вельмож. Когда меня перепродавали, дарили, воровали, забирали за долги. Разрушенные судьбы, самоубийства, разорения, погромы. Все было в моей долгой жизни. Я старалась не носить эту боль в себе. Иначе сошла бы с ума. Сейчас я думаю, что лучше бы меня спрятали в футляр, как сделали перед второй мировой войной. И я бы не видела тех ужасов.

Через некоторое время месье Моро быстро взял себя в руки. Вытер тыльной стороной ладони влагу со щек, прокашлялся и хлебнул коньяку.