Финн, метнувшись к столу, плещет в стакан воду.

Несётся к ней.

Она выхватывает стакан и пьет, жадно, струйки воды стекают по подбородку на белую шею, по ошейнику вниз, на грудь, катятся по ложбинке, и дальше прячутся в ткани плаща.

Хороша стерва.

- Захлебнешься, Ада, - усмехаюсь.

Но тело ее влечет. С ног до головы окидываю проклятую студентку, кутающуюся в плащ Финна и поправляю ремень брюк.

Все ещё тянет к ней, но я знаю, это ложно, она чем-то на меня воздействует.

Ада отрывается от стакана.

Финн сверлит ее взглядом, ждёт ответа.

- Он врёт, - кратко припечатывает Ада, и пальцем на меня показывает, так несерьёзно. Переводит взгляд на Финна. - Человека, за которого я замуж выхожу, которому свое сердце доверила - я бы не предала никогда, лучше бы умерла, - в доказательство она прижимает руку к груди.

У нее и голос - чистый источник, живой ручей, пить и пить.

И Финн верит. Оборачивается на меня.

В ладонь впивается угол столешницы, столь крепко сжимаю стол. В сомнениях изучаю девичье лицо, в глазах ищу признаки лжи, взгляд не обманет.

Ищу и не нахожу, Ада словно не врет, со мной не спала.

И этого быть не может.

Она не пришла вчера.

Но раньше, каждую ночь, здесь в кабинете, я помню.

- Вы с матерью сговорились, я понял, - Финн подходит к столу, - Вы не хотите, чтобы я женился.

- Разумеется, - смотрю на девушку. - И я тебе уже сказал почему.

- Я ничего не сделала, чтобы терпеть оскорбления, - она снова подаёт голос, и он действует, как заклятье, в нем столько всего намешано, различаю и страх, и злость, и возмущение, и беспомощность, но не вранье. - Я замерзла, я голая, на мне мокрый плащ.