Хоук усаживает меня на один из стульев, предварительно ногой расчистив путь до стола, затем садится рядом, опускает низко голову и перебирает мои пальцы, рассматривая их.

– Сейчас нам надо расставить все по местам, вспомнить хронологию событий. Может мы на что-то не обратили внимание, – выразительно смотрю на повара, которая тут же убирает метлу и становится рядом со всеми. – Я взяла Трентона перед сном, покормила и ушла в свою комнату. После этого в комнате находилась одна из нянь, кто именно?

– Я была там, мисс, – вперёд выходит девушка в длинном халате, приглаживает растрёпанные волосы, – Все было хорошо. Я поменяла памперс, закрыла шторы, как это делает мистер Карпентер, ребёнок дышал хорошо. Потом была Девон, когда случился этот приступ.

Женщина постарше делает шаг вперёд, растерянно ищет поддержки у меня, но мне сейчас не до этого. Захват на моей руке усиливается, и я понимаю, что Хоук не просто бесцельно исследует меня, его вулкан готов вот-вот рвануть. Он намеренно ищет виноватого. Поэтому я сжимаю его руку и успокоительно поглаживаю второй.

– Это случается неожиданно, я просто подошла к нему, перевернула на бок. Кажется, что он закидывает всегда голову вверх, а боюсь, что западёт язык, – я прищуриваю глаза, – Я ничего не делала, просто перевернула его. К тому же из практики скажу вам, что если так не делать, головка ребёнка будет скошена, череп закостенеет.

– Что за бред ты несёшь, – взрывается Хоук, – Какая нахер разница, какой формы его голова? Я, мать твою, вижу, что у тебя она в форме яйца, и о чем мне это должно говорить?

– Секунду, – останавливаю я его, – А вы, мисс, – смотрю на вторую няню помоложе, все не могу запомнить её имени, – Вы переворачивали его на бок?

– Нет, мне кажется, ему комфортно спать на спине и животе, – женщина рядом с ней встревожено переглядывается с поваром, они вероятно родственницы, есть определенное сходство. Я не хочу думать о плохом, но возможно есть какая-то ненависть или месть…

– Подождите, Девон, прошлый приступ случился с малышом, когда с ним были вы? – вытаскиваю телефон и набираю сообщение Одри, она должна быть на смене.

– Именно так. Но не делала ему ничего плохого! Я люблю этого ребёнка! – Хоук смотрит на буквы, которые я набираю в телефоне, поворачивает ко мне голову, приподняв брови, наконец, я вижу нормальный адекватный взгляд.

– Я не спорю, просто все это странно. Вы так же переворачивали его в прошлый раз? – она кивает, я тут же встаю и направляюсь к двери, останавливаюсь в коридоре и слушаю гудки в телефоне. Если Роджер Хоффман ещё там, будет очень удобно сделать все сразу, чтобы лишний раз не пичкать ребёнка наркозом.

– Эмерсон, что-то ещё произошло? – отзывается усталый голос заведующего. – С ребёнком все хорошо, только что вышел от него, пора убирать катетеры с успокоительным.

– Подождите, сделайте ему магнитно-резонансную томографию гортани и горла, – говорю я с волнением в голосе, – Ларингоскопия, которую не стали делать, уже ничем не поможет. Надо углублённо посмотреть. И, мистер Хоффман, внезапная детская смерть – это не про этого ребёнка.

– Я обязательно этим займусь, он ещё не открыл глазки, – мужчина несколько секунд молчит. – Есть какие-то зацепки?

– Я не знаю, мне нужна томография, и я хотела бы вести его сама. Так будет правильно, – аппарат издаёт странный скрип, затем гул голосов фоном, Роджер раздаёт указания.

– Давай попробуем, мне тоже странно, что случился подобный отёк, даже без инородного предмета. Я напишу, – он отключает вызов, и я медленно усаживаюсь на кресло, стоящее за моей спиной, удерживаю телефон напротив губ.

Мои мысли теряются в догадках, что именно может быть причиной подобной реакции организма, и возможно ли все это решить медицинскими знаниями. Если предположить, что у него образовалась опухоль, то её будет видно, но никто не подумал о ларингоскопии, да и он слишком мал для неё. Каждый раз и именно от изменения положения… Я начинаю припоминать, что ему становилось легче, когда он лежал на моем животе. Так может причина не в человеческом тепле. Я слышу, как Хоук отчитывает каждую из присутствующих, они молча его слушают.

Моё тело настолько вымотано, что я решаю подняться в свою комнату и немного отдохнуть прежде, чем понадоблюсь кому-либо. Всего-то пару минуток, поднимаюсь по лестнице, захожу в свою комнату и ложусь на кровать, даже не откинув покрывало. Все ещё думаю о том, что происходит, почему все сразу навалилось.

Ведь даже у обречённых наркоманов рождаются дети и живут счастливо всю жизнь, и не становятся такими же, как их родители. Отрава не передаёт по крови зависимость, это страшилки для тех, кто ничего не смыслит в медицине. Закрываю глаза, прислоняюсь к спинке кровати, укладываю руки на животе. Чувствую, как плыву, голова наклоняется постепенно на плечо, тело расслабляется. Мягкий щелчок, даже не открываю глаза, чтобы посмотреть, кто пришёл. Очки, наверняка оставившие след на моей переносице, испаряются, тело аккуратно укладывают на кровать. Сладко обнимаю подушку и ложусь на бок. Кровать прогибается, тяжёлая рука пересекает мой живот и прижимает к рядом лежащему телу, накрыв сверху ногой. Я потом разберусь, сейчас нет сил.