Увы, от важного дела их отвлекли – во входную дверь постучали.

– У тебя постельный режим, – напомнил фейри, когда Майя попыталась встать с кровати, чтобы одним глазком посмотреть, кто там пришел.

– Эх, жаль, Сыча Никодимыча нет, он бы и дверь открыл, и гостей в доме приветил, – буркнула Майя, а Кайл отправился вниз, к большому сожалению феи надев рубашку.

– Да здесь я, здесь, Маюшка. Только что же мы вашему счастью мешать будем, – отозвался знакомый голос, и в спальню проник домовой.

В нарядной пестрой рубахе, в широких полосатых штанах, заправленных в начищенные сапоги, он выглядел щеголем. Волосы были приглажены на косой пробор, а борода коротко острижена.

– Сыч Никодимыч, родненький! – тихонько взвизгнула Майя и потянулась к домовому.

Мужчина отвесил поклон и приблизился к постели.

– Маюшка, светлая ты моя душа, – прослезился Сыч Никодимыч, усаживаясь на постель и беря фею за руку. – Да разве я тебя покину после того, что ты для нас всех сделала! Я и Карлуше твоему сказал: куды Маюшка, туды и я. Но мы пока выжидали, притаились. Нужно же вам вдвоем побыть.

– Мы? – уточнила Майя.

– Дык с Угольком, – пояснил домовой.

Майя нахмурилась, пытаясь сообразить, кто из новых брауни или спрайтов к ним еще прибился.

Но когда в комнату забежал угольно-призрачный пес и забрался на постель, лизнув в нос, она догадалась, о каком-таком Угольке говорит домовой.

– А вы разве Уго видите? – удивилась Майя, гладя пса, который то принимал образ огромной призрачной гончей с красными угольками вместо глаз, то мохнатого добродушного псины с большими ушами и доверчивым взглядом.

– Чего ж его не видеть-то? Хоть из сумрачных, а зверь хороший и ласки требует, – умилялся Сыч Никодимыч, глядя на Уго. – Мы, домовые, вообще многое видим и подмечаем.

– А вы, случайно, не подметили, кто там к нам в гости зашел? – поинтересовалась Майя.

– А как же, – огладил бороду Сыч Никодимыч и чинно поднялся с постели для доклада. – Подружки твои, феи пожаловали. Гостинчик принесли и цветы. Токмо енти кусты ужо ставить некуды.

Домовой раздвинул шторы на окнах, явив взору Майи цветник, который расположился на террасе.

– Енто от тера Леона, – указал он на ярко-красные цветы в корзине. – А ентот куст от бургомистра с супружницей, – проговорил он, ткнув пальцем в цветущее дерево с какими-то белесыми цветочками и круглыми мохнатыми плодами. – А енто дары от брауни…

Сыч Никодимыч показал на круглый стол на изогнутых ножках с расшитой ярким узором скатеркой.

– А еще кресла плетеные в гостиной стоят, занавесочки вот на окнах, салфеточки на комодах. Своими руками и от всей души, Маюшка, – пояснил домовой. – А цветочки они возле дома посадили, яркие, рыженькие, как ты сама.