– Габриэль…

Жером долгое время держал свою любимицу, потом, чуть отстранив её, начал отыскивать хотя бы любые следы плохого обращения.

– С тобой всё хорошо? – Он заметил красные пятна на нежных щеках и лёгкую неуверенность, мелькнувшую в серых глазах, таких же, как и у её мамы, и опять почувствовал незащищённость перед болью потери и тихо зашептал: – Впредь ты больше не станешь мучиться от унизительной надобности ковыряться в грязи, словно рабыня! Я уже выговаривал свои претензии на это матери-настоятельнице!

Он уловил колебание Габриэль до того, как она решилась ответить:

– Папа, я хочу, чтобы ты не вмешивался в это.

– Ты хочешь, чтобы я не вмешивался? – Жером на миг отступил.

Габриэль повела плечами.

– Если бы ты не прознал об этом происшествии, я бы даже не подумала вспомнить о нём. – Она улыбнулась и договорила: – Это моя вина, ты ведь знаешь… Как обычно. – Улыбка Габриэль при таком почти что детском признании была лишь очаровательнее. Она продолжила: – Я всего-то заснула на занятии, не закрывая глаз, и захотела сыграть на нервах сестры Мадлен, хоть и знала, что не должна так поступать. Я признаю, что время от времени бываю несносна, а иногда у меня получается превзойти даже саму себя.

– Я не желаю, чтобы ты унижала себя такими словами, Габриэль. – Жером впал в тихую злобу: уже долго его прекрасная Габриэль находится под присмотром этих стухших девственниц, которые обучают её идиотскому самопознанию. Он решительно продолжил: – Если ты ведёшь себя высокомерно с другими, то это оправдано твоим несомненным превосходством над ними.

– О, папа, ты судишь самоуверенно!

– Я не хочу больше слушать твои необдуманные речи, Габриэль!

– Папа, умоляю, – радость Габриэль постепенно таяла. – У меня и в мыслях не было расстраивать тебя.

Пытаясь возвратить самообладание, Жером продолжил уже мягче:

– Я перестал наказывать тебя с той поры, как много лет назад ты стала моей подопечной, и я не позволю другим— никому – наказывать тебя!

Серые глаза Габриэль едва заметно наполнились тревогой.

Она протянула ладонь к его щеке и погладила, а затем прошептала:

– Папа, я временами забываю… – Она сделала паузу, продолжив ещё тише: – Извини, я сделала тебе больно лишь за то, что ты любишь меня.

Жером затих, поразившись, как точно слова Габриэль совпали с мольбой, проговорённой другими губами много лет назад. Те слова до сих пор отдавались в его сердце.

…Извини, я сделала тебе больно, Жером, лишь за то, что ты любишь меня….

Дорогая женщина всплыла в его сознании…