Глава 8

Море от Портсмута до Нормандии было похоже на огромный стальной лист. Такое ровное и гладкое, что, казалось, на нем можно кататься на роликах. Даже пенный след мотора, белевший в лунном свете, быстро сливался с темной водой.

Бринк сидел на корме, прислонившись спиной к длинной трубе, в которой была спрятана одна из торпед, и заматывал вокруг фаланги среднего пальца правой руки длинный кусок пластыря. Оторвав пластырь зубами, он бросил оставшийся рулончик в рюкзак, после чего разгладил свободный конец. Поднял руку, пошевелил пальцами. Ему были отчетливо видны три полоски. В свое время белые полоски пластыря помогли его питчеру разглядеть его пальцы и понять сигналы, какие он ему ими делал. И вот теперь полоски означали количество дней до вторжения. Его личный календарь. Сегодня второе. Высадка запланирована на пятое.

Они все вглядывались в темноту портсмутской гавани, пытаясь разглядеть силуэты судов, а торпедный катер, приглушив мотор, тем временем уносил их в открытое море.

Эггерс свистнул себе под нос, и всякий раз, заметив очередной корабль, бормотал: «О боже!» Уикенс явно нервничал с того самого момента, как только погрузился в катер. Бринку тотчас вспомнились слова англичанина о том, как четыре года назад он покидал Дюнкерк.

А вот Аликс — в отличие от Уикенса — чувствовала себя в лодке, как у себя дома. Она прекрасно держала равновесие и расхаживала по палубе, не хватаясь за первое, что попадется под руку, лишь бы не упасть. А один из матросов — если, конечно, этих парней можно было назвать матросами, потому что все до единого были без формы, лишь в толстых свитерах и просторных штанах, — отвел ее вниз, чтобы показать двигатель катера.

Правда, через два часа после того, как они отплыли из Портсмута, Бринк позвал ее наверх. Он хотел допросить ее лично, до Уикенса. Аликс походкой канатоходца вернулась к нему и, сложив под собой ноги, села с ним рядом на металлическую палубу. В темноте Бринк с трудом различал ее лицо.

— Назови мне имена, Аликс, — негромко попросил он ее, впервые обратившись к ней по имени.

— Вы отправите меня назад, если я скажу. Или же Джунипер выбросит меня за борт, чтобы проверить, умею ли я плавать.

А она умная, или, по крайней мере, сообразительная, хотя кто знает. Наверно, любой, пожив под немцами, волей-неволей, станет умным. Интересно, что сделает Уикенс, если она ничего ему не скажет?

Аликс намотала на палец растрепанную ветром прядь.

— Довезите меня до дома, и я подведу вас к дверям всех, кто вам нужен, — сказала она.

— Я должен сделать все для того, чтобы остальные не заболели.