– До встречи, прекрасная княжна… – хотел уже раскланяться Евгений и тут спросил – скажите на последок, мадмуазель, а что за историю вы рассказывали своим танцем на балу? Неужели… свою?

– Да, – подтвердила Людмила – я рассказывала историю своей семьи и свои чувства этой полькой…

… Евгений, приятно удивлённый, вдохновлённый, в приподнятом настроении поехал домой, теперь мир ему виделся совсем в других цветах, словно заново обрёл краски, ароматы и звуки…

…Людмила сидела в своё мягком кресле тоже обновлённая: на её нежном личике играла улыбка, хрупкие руки изящно окутала зелёная вышитая шаль, а взгляд наполнился мечтательностью, будто она где-то далеко от этого места, где-то в романтических девических грёзах. А на душе было так легко, словно весной на Пасху…

Вдруг Людмилу осенило, она почувствовала, что, хотя вспоминать батюшку ей по-прежнему грустно, но грусть стала светлой, доброй, христианской. Она мысленно в этот миг отпустила папу туда, в рай, где он будет блаженствовать с праведниками вечной жизни. Отпустила ради того, чтобы дать в своей жизни появиться новому чувству и человеку, совершенно доселе незнакомому, но приятному. И больше Людмиле не хотелось причинить себе физическую боль специально, просто больше её душа в этом не нуждалась. Девушка позвала крепостную девку Машу и попросила:

– Маша, будь добра, возьми мою польскую обувь и выкинь с другим мусором, она мне не нужна…

Маша радостно улыбнулась, она очень обрадовалась за любимую добрую барышню и с лёгким поклоном головы воскликнула:

– Конечно, барышня-благодетельница Людмила Борисовна, как скажите!

После этого девка Маша схватила польские башмачки деревянной подошвой и поспешила выкинуть. Даже у крестьянок Людмилы обувь лучше была, поэтому башмачки и, правда, только в мусор годились.

… А Людмила с благодарностью Господу взялась за вышивание бисером иконы Божьей Матери, причём в этот раз девушка не забыла о напёрстке. Спустя час в гостиную зашла тихими шагами с библейски кротким выражением лица княгиня Зоя Витальевна внимательно посмотрела на весёлую доченьку, на её новую атласную обувь, на напёрсток, очень удивилась этим переменам и нежно, ласково спросила:

– Доченька любимая, радость ты моя ненаглядная, я смотрю, что-то случилось приятное? У тебя откуда-то новенькие пинеточки, ты улыбаешься, какая-то непривычно улыбчивая, взяла напёрсток, хотя я тебя все четыре месяца уговаривала вшивать с напёрстком, ты и слушать не хотела. Что-то изменилось? Что же такое случилось приятное у моей лапочки?

Людмила, манерно сложив губки бантиком и опустив ресницы, протянула:

– Ах, милая любимая маменька, разве вы не замечаете, что у меня романтическое настроение? – тут Людмила перестала кокетничать и совершенно серьёзно сказала – Да, мамочка моя хорошая, я влюбилась…

Зоя Витальевна с волнением в первую очередь спросила:

– Кто он?!

– Маменька моя милая, вы меня удивляете, разве у меня есть какой-то претендент на руку и сердце, кроме графа Евгения? Мамочка, не волнуйся, ничего грешного я не сделала, я в Евгения Петровича, своего жениха, между прочим, просто влюбилась… – Стала пояснять Людмила. – Он сегодня приезжал с визитом, мило извинялся за своё грубое поведение на балу, восхищался моими танцевальными способностями и любовью к искусствам. И заботливо подарил мне эти чудесные бальные пинеточки с Кузнецкого моста, а когда я призналась в мазохизме, он нежно и бережно успокоил, заверил в своей любви, и считает, что любовь вылечит меня. Так что ты, мамочка, права была, первое впечатление было обманчивым, теперь я увидела, что он способен на проявления внимательности и чуткости, это и растопило моё сердце. Теперь я выбросила свою польскую обувь, собираюсь использовать напёрсток, и уж те боле беречь ручки. Мама, я сама себя до конца понять не могу, драгоценная маменька моя, но почему-то мне хорошо стало после разговора с ним…

Зоя Витальевна кротко и многозначительно улыбнулась, её огромные карие глаза засияли счастьем, и смуглое лицо, словно от радости помолодело.

Она приласкала дочку и ликующе ответила:

– Доченька, милая, любимая! Это же замечательно! А я знала о его благочестивом и добром нраве от его дяди, графа Шустрова, я верила, что чудо случится! Ах, так рада, что у тебя всё на лад пошло! Услышал Господь Христос мои материнские молитвы! Услышал, Вседержитель! Ох, хоть бы не сглазить, а то ещё расхвалю раньше времени! Но, правда, я так рада, что ты нашла с Евгением общий язык! Ты же у меня умница и красавица, самая лучшая дочка в мире, я так переживаю ведь за тебя, и рада, и сглазить боюсь!

…После этого мама с дочкой вышли на красивую террасу и стали обсуждать, что неплохо бы невесте кое-что из модных вещиц приобрести, и, составив желанный список, отправились за покупками…