Сириль сжала руки в кулаки. У нее начинали болеть голова и глаза. Этот исследователь был сумасшедшим и отравлял все вокруг себя. Он намеревался создать толпы непредсказуемых личностей. Если люди пойдут по этому пути, то превратятся в пустые оболочки без прошлого, без проблем, плавающие в фальшивом океане счастья. В то же время они станут опасны и неуправляемы. Это будет конец человеческого сознания и разума.

Рама Супачай обрезал верхушку деревца, которое выглядело больным.

— Вы считаете, что избавить детей от боли — значит, причинить им вред? Странная мысль.

Теперь он смотрел на Сириль с сочувствием.

Она разволновалась.

— Я думаю, что, избавляя детей от последствий ошибок взрослых, невозможно решить проблему того, что они пережили. Как раз наоборот. Если человек будет знать, что есть своего рода ластик, способный все стереть, то почему бы не совершать преступления? Вы хотите предложить люксовую лоботомию тем, кто желает позабыть свои грехи?

Она не сводила с него глаз.

Нет грехов — нет вины.

Нет вины — нет виновных.

Нет виновных — нет справедливости.

— Вы хотите продавать богатым отпущение грехов, вторгаясь в их мозг, верно? Заплатите, и мы подарим вам прощение…

Ее трясло от ярости. Самым ужасным было осознание того, что несчастные богатые люди попадутся на эту удочку. Как раз это и предполагал Аром. И поплатился жизнью.

Рама Супачай внимательно смотрел на нее. Казалось, ее слова совсем его не задели. Он выглядел скорее удивленным, как будто заметил неожиданное поведение одной из своих крыс.

— Итак, вы полагаете, что это неверно: забыть то, что заставляет человека страдать или чего он стыдится? Верно, доктор?

Теперь казалось, будто вся эта ситуация его забавляет.

Сириль заморгала.

— Я полагаю, что этим должен заниматься человеческий мозг. И время.

Исследователь подошел к ней и медленно сказал:

— Однако вы не говорили такого несколько лет назад.

Сириль вытаращила глаза.