На лице шаманки расплывалась едва заметная предвкушающая улыбка, а на щеках едва заметный румянец.

— Арк… — дыхание её участилось и стало тяжёлым.

Девушка разрывалась между природной стеснительностью и темпераментом хищной птицы. В такие моменты она казалась мне особенно красивой.

Нас разбудил крик.

Жуткий, мощный, леденящий, от которого кровь стыла в жилах.

Я подхватился с кровати, крепко сжимая майр. Рядом с таким же встревоженным видом сверкала янтарными глазами шаманка.

Наспех обернувшись одним одеялом, она подскочила ко входу в нашу комнату и приготовила птичью лапу. Затем на её лице проступило непонимание.

— Врагов нет, — тихо сказала она.

В этот момент крик повторился, и стал ещё более жутким, прерываясь стонами и мольбой.

— А-а-а! Воз..дух!! Аххха.. — крик перешёл в сдавленный хрип, будто жертву как раз душили.

— Альма! — Тия сорвалась с места.

Я наспех накинул мантию каят и ринулся следом за ней.

Знахарка решила остаться в лазарете, рядом с раненой сестрой. Там же сегодня ночевала и её мать, как и ещё с десяток раненых энни, Ильгор и Нэсса.

Свет там уже ярко горел, а у входа стоял бдительный Рейн с факелом.

— Умоляю.. воздух.. мне нечем… боги, стены давят. Помогите.. мне страшно.. Боже, мама, мне страшно! Отче наш, сущий на небесах…

Мы с Рейном переглянулись. Христианскую молитву услышать из уст Альмы мы ожидали в последнюю очередь, но вскоре поняли, что она вообще толком не осознаёт, что говорит и путает слова. Дочитав молитву до половины, она сбилась и начала что-то лопотать на языке энирай.

При этом она страшно хрипела, а глаза выкатывались так, словно она и впрямь задыхается. Похоже, девушка не понимала, что говорит, и просто бредила. Воспоминания человека и энни смешались, переплелись и превратились в смесь из бреда с непонятной тарабарщиной.

— Сайна, зелье! — рявкнул я рыжей механистке. Она тоже прибежала на крики вниз и вид у неё был один в один, как у Тии — одно одеяло и любимая винтовка селенитов в руках. За спиной у неё стояла верескововолосая кукла, но битвы не намечалось.

— Я уже дала… — растеряно ответила она. — Это не болезнь.

— И не нападение, — задумчиво сказала Тия. — Я не чувствую чужой воли.