– Прекрати опекать меня! – Шемес выскочил в гостиную, следом за ним выбежала Алла. – Ты мне не жена!

– А здесь ты ошибаешься, дорогой мой. Официально мы все еще… – в этот момент Алла увидела Полину, не стала продолжать, мило улыбнулась, подошла к зеркалу и поправила идеально уложенные светлые волосы.

– Поля! – обрадовался Шемес и бросился к ней. – Прости за эту сцену, – прошептал он. – Алла бесит меня! Свободно вздохнуть не дает после смерти Мариночки.

Шемес вдруг прислонился лбом к шее Полины и протяжно заскулил. Потом резко поднял голову, близко придвинулся к лицу Полины, заставив ее беспокойно вздрогнуть, и спросил:

– Может, это я виноват?

От него несло перегаром и потом, глаза были красными и влажными, а волосы растрепанными. Создавалось впечатление, будто Шемес не спал с момента похорон Марины, не мылся, лишь пил и плакал. Теперь, одурманенный алкоголем и усталостью, он едва держался на ногах и, если бы не крепкое объятие Полины, непременно упал бы на пол.

– Андрей, давай я уложу тебя в постель… – Алла дотронулась до его плеча.

– Нет!

Шемес оттолкнул Полину и, петляя, как раненый заяц, пробежался по гостиной, споткнулся и упал на ковер. Когда Глеб и Алла помогали ему подняться, он почему-то сопротивлялся и сыпал пьяными проклятиями. Наконец, Шемеса уложили на диван.

– Вон из моей квартиры! – продолжал возмущаться он и вдруг плюнул, целясь в Аллу, но, к счастью, промахнулся. – Стерва!

Алла удрученно покачала головой, слушая оскорбления в свой адрес, потом вдруг замахнулась кулаком. Полина вжала голову в плечи, ожидая сильного удара, так как Алла приняла вид отвратительной гарпии, у которой от обиды дрожали губы и покраснели щеки, но его не последовало. Кулак опустился на голову Шемеса, лишь слегка коснувшись его волос.

– Глебушек, завари этому горькому пьянице крепкий чай, – Аллочка направилась к выходу, виляя бедрами, как опытная порнозвезда. – И позвони мне, когда он придет в себя.

– Конечно, Алла Богдановна! – Глеб быстро подбежал к двери и открыл ее. – Всего доброго.

Полина неловко переступала с ноги на ногу, размышляя, как поступить – остаться с Шемесом или же убежать. Решив не спешить с уходом, она осторожно присела на диван, где лежал Андрей Адамович, и оглядела светлую уютную гостиную. Изысканный льняной текстиль римских штор, золоченые светильники, офорты и литографии на стенах, мягкие подушки на диванах и креслах, серо-молочная мебель и бордовый пол – интерьер поразительным образом совмещал в себе классику и современность. В нем чувствовался дух Марины, словно она все еще присутствовала здесь, с горечью наблюдая за происходящим в комнатах. Неожиданно для себя Полина расплакалась, прижалась лбом к коленям и почувствовала на спине тяжелую руку.

– Поля, – послышался вполне вменяемый голос Шемеса, – девочка моя дорогая. Только тебе и мне плохо из-за того, что ее нет. Лишь мы скорбим о Марише. Подруг ведь у нее не было. Только ты и Нонка-лошадь. Но она скорее пользовалась Мариной, вернее, моими деньгами и связями, нежели дружила. Никому она не была нужна, – Шемес с ухмылкой посмотрел на замершего в нескольких шагах от дивана Глеба. – Принеси нам выпить.

Ромашка не посмел ослушаться, подошел к столику со спиртным, взял графин с янтарной жидкостью и два стакана. Первой налил Полине и уже потом Шемесу, причем в два раза меньше, чем гостье.

– Не жмись, опекун хренов! Еще одна Алла. Больше не пускай ее ко мне, слышишь?! Осточертела своими «Андрюшенька, я тебе бульончик сварила, иди покушай. Больше не пей, ляг поспи». Я не ребенок, у которого сломалась машинка! – с отчаянием выплевывал он из себя. – Я вчера похоронил ее! Эту поганую шлюху, которая съела всю мою душу!

Полина широко раскрыла глаза, пораженная словами Шемеса, который тем временем выпил виски из своего стакана, забрал тот, что она держала в руке, и, осушив одним глотком, продолжил:

– Сука! Сколько мужиков побывало в ее постели! Ненасытная! А я все прощал. Поля, она же обещала, что всегда будет со мной, – противно зарыдал он.

– Андрей! – Полина схватила его за плечи, впервые назвав только по имени. – Ты знал, что у нее были другие мужчины? Но почему ты терпел?