Осторожно продвигаясь вперед, она старалась не поскользнуться на мокрых от утренней росы камнях. Ее мышцы, твердые как камень, дрожали от уколов адреналина.

Наконец она разглядела Венсана, опустившегося на колени рядом с Пьером.

Преодолеть еще несколько опасных метров и, сделав над собой усилие, изгнать страх и присоединиться к ним.

Конец пути.

— Боже мой! — прошептала она. — Венсан…

Смотреть на это было невыносимо.

Он обнял изломанное, истерзанное тело, словно хотел успокоить его боль.

Марионетку, с которой поиграли, а потом разломали ради забавы.

Тело, уже остывшее. Уже давно. Душа уже отлетела навсегда.

Он прижимал к груди дорогое для него существо.

Испытывая и гнев и отчаяние одновременно, он замер, ощущая свое бессилие.

И внезапно удивился тому, что ненавидит тех, кого так любил.

Кого надеялся любить вечно.

Тех, кто только что уничтожил одного из своих детей.

На долину обрушился проливной дождь. Слезы неба и горных вершин, уходящих в бесконечность.

Траур охватил все клеточки огромного мира, проникая в сердце каждого подобно стальной игле.

Показалась деревня. Венсан включил «Зиму» Вивальди, зазвучавшую еще печальней, чем обычно, и свернул в направлении Анколи. Отныне все зимы станут для него символом печали.

После того как вертолет увез Пьера в госпиталь в Бриансоне, он оставался с Надей. Вечером на смену прибыла семья, и он предпочел исчезнуть. И оказался один на один со своим безмерным горем. Совсем один, как никогда раньше.

Потому что Пьер всегда был рядом. Всегда.

Но больше этого не будет. Никогда.