— Хватит, пожалуй. Вот в прошлое воскресенье мы со Светой совсем хорошо съездили: три раза удалось помыть — сперва в реке, потом в озере, потом возле города, на новом пляже. Великолепный пляж устроили: машину, понимаешь, можно прямо в воду загонять! И вода чище, чем здесь. Не знаю, чем занимаются наши ученые — не могут ничего придумать для очистки водоемов? Пишут-пишут о загрязнении, а все без толку.

— Эх, пивка бы, — вздохнул я, утирая ладонью лоб, но Вася сухо сказал:

— Я, как машину приобрел, в рот не беру, и тебе не советую. Впрочем, ты — безлошадный: тебе все равно. А мне нельзя, вмиг в аварию влетишь, а хуже того — могут на год права отобрать, если унюхают! Вот ужас-то! Очень суровые законы против нас введены!

Тут я заметил странную процессию, двигавшуюся вдоль берега. В центре ее находился тщедушный красноносый субъект в длинных сатиновых трусах. Его сопровождала многочисленная свита: один почтительно нес на вытянутых руках замызганную одежду, другой — бутылку и стакан с каким-то прохладительным питьем, третий — шампур с шашлыком, четвертый, в милицейской фуражке, разгонял толпу, а их очаровательные жены в соблазнительных купальниках одаряли субъекта улыбками, страстными взглядами, комплиментами, а некоторые даже пытались на ходу исполнять эротические танцы.

— Кто это? — спросил я. — Король Замбези?

— Что ты? — ответил Вася. — Это — большой человек! Мустафаев из «Автотехобслуживания»!

— Ну и что?!

— Запчасти у него, — пояснил Вася и засуетился: — Я пойду. Может, сумею познакомиться. Вы — караульте машину, а то были случаи…

Он с завистью посмотрел на привязанную к дверце одного старенького «Москвичишки» громадную черную овчарку, которая с ревом пыталась укусить каждого, кто шел мимо.

— Вот это сторож! — вздохнул он, и я понял свое ничтожество.

Вася убежал следом за процессией, а мы принялись наблюдать.

Голубые облачка отработанного бензина витали над травой, поблескивающей, будто росой, капельками масла. На разные голоса пели моторы и приемники. Пахло техникой.

Владельцы машин, не убежавшие на поклонение Мустафаеву, проводили досуг либо на спине под машиной, либо просто сидели, прислушиваясь к ее пению.

Даже ребятишки не носились с воплями по берегу, играя в космонавтов, не бултыхались с разбегу в озеро, а смирно стояли возле машин и солидно рассуждали о мощности двигателя, зажигании, о каких-то бескамерных покрышках, дросселях и люфтах.

Юные владельцы «Волг» высокомерно, как лорды, поглядывали на машины помельче, и все дружно презирали старые модели «Москвичей» и «Запорожцев». Чудаки, осмелившиеся выехать на допотопном «Опеле», отсиживались где-то в кустах и на люди не показывались.

Целая семья, муж, жена и четверо детей, усевшись с поджатыми ногами вокруг своей сверкающей лаком и никелем новенькой «Волги», предавалась молитвенному созерцанию, замерев, подобно йогам. Когда же, наконец, восторг переполнил их души, они со стоном облепили ее со всех сторон, принявшись не то целовать, не то лизать языками — я не разобрал, отвлеченный пожилым мужчиной в золотых очках, который рассказывал что-то жуткое:

— Я от него туда-сюда, через кусты, по кочкам!.. Он не отстает… Аж холодный пот меня прошиб… А он все ближе, ближе… Прямо-таки чувствую, как он дышит сзади… Да-а… Ну, думаю, конец мне… попадусь в кровожадные лапы…

— Кому? — не вытерпел я, будучи большим любителем охотничьих рассказов. — Неужто медведю?

— Автоинспектору! — ответил мужчина, и все дружно захохотали над моей наивностью. — Об медведе и разговору бы не вел.

Между тем Света рассказывала: