Но однажды начальство доверило ему номер текущего счета, по которому можно для служебных надобностей заказать телефонный разговор хоть с Москвой, хоть с Кушкой. С оплатой, само собой, из казенного кармана.

Первые полчаса Лепешкин с непривычки как-то робел этим правом пользоваться, потом набрался храбрости и позвонил поставщикам, чтобы выяснить насчет недогруза глины.

Утряся вопрос с глиной, Лепешкин забеспокоился о заводском толкаче Бусалыгине, пропавшем в Батуми и не дающем о себе знать.

Обзвонив батумские гостиницы, Лепешкин нашел-таки Бусалыгина, который оказался вполне живым и сравнительно здоровым. Тот сообщил, что делами пока не занимался, но, случайно оказавшись на выставке комнатного собаководства, познакомился там с одной крошкой, и долго расписывал, какая она из себя, и что он намерен делать в самое ближайшее время.

Закончив разговор с Бусалыгиным, Лепешкин вспомнил, что у него тоже есть знакомая крошка с телефоном, и решил позвонить ей в Одессу — исключительно в служебных целях, чтобы не тратиться на гостиницу в случае командировки. Но выяснилось, что коварная крошка ему изменила, потому что трубку взял мужчина, назвавшийся мужем. Лепешкин не растерялся и, наслаждаясь своей недоступностью, минут десять остроумно интриговал этого типа, щедро наделяя его именами различных животных от «рогатого козла» до «тамбовского волка» включительно.

Потом вспомнил он про свою бывшую жену Лену и сынка Витю, по слухам, успешно одолевающего не то первый, не то второй класс, и позвонил им в Киев. Сынок оказался действительно способным мальчиком и по телефону прочитал ему наизусть много длинных стихотворений. Однако, когда Лена, превратно истолковав звонок Лепешкина, начала намекать на непредусмотренные алиментами подарки, Лепешкин спохватился, что срочные заказы оплачиваются втрое, и разговор прекратил.

Да и рабочий день кончился. Но тут Лепешкину пришло на ум, что если здесь, в Челябинске, уже шесть часов вечера, то в Куйбышеве — пять, в Воронеже — четыре часа. Зато в Южно-Сахалинске уже ночь.

Во все эти города Лепешкин когда-то ездил в командировки и кой-кого там знал.

Чтобы не терять зря времени, Лепешкин не пошел домой ужинать, слегка перекусив завалявшейся в столе корочкой, и снова уселся за телефон.

Во всем районе давно погасли огни, и только одно окно светилось — Лепешкин сидел на своем рабочем месте и кричал в телефонную трубку:

— Неужели? Ну, ты даешь! А почем у вас молодая картошка? А редиска? И у нас одинаково — вот чудеса! А Генка там? Позови его! Ничего, я подожду, пускай кто-нибудь сходит… Генка? Это — Лепешкин беспокоит! Как это какой? Забыл? На рыбалку ездили, я в красных трусах был, вспомнил? То-то! Ну, как жизнь? Молодец! А семья у тебя какая? С супругой мирно живете? А детишки не балуются? Нет детишек? Чего же не заимеете? А кто еще с тобой живет? Бабушка? Передай ей привет! Скажи — Лепешкин привет передает!

Таким образом он обзвонил Аркадак, Сызрань, Грязи…

Среди ночи он переключился на восточные города и добрался до Южно-Сахалинска, где было уже утро, и оживил своим разговором иссохшую душу знакомого болельщика Петьки Гуся, который был командирован туда за тунеядство и теперь чах на чужбине, вдали от родной забегаловки и успехов любимой хоккейной команды.

Наступивший день был выходной, но Лепешкин домой не пошел, так как ни голода, ни усталости не ощущал, наоборот — чувствовал необыкновенный прилив энергии, а мест, куда требовалось срочно позвонить, все прибавлялось.

…Лепешкину вручили счет за телефонные переговоры, и с тех пор наш герой за версту обходил любой телефон, а заодно транзисторы, микрокалькуляторы, утюги и прочие предметы, которые ассоциировались с незабвенной квитанцией ГТС.