Теперь я сожалела о том, что вообще говорила, будто работа в частной практике легче работы в больнице. Это оказалось гораздо сложнее, и впервые за время своей карьеры я испытывала затруднения.

Я глупо предполагала, что первые несколько недель здесь были образцом того, чем буду заниматься остаток ординатуры - просто следовать тенью за доктором Эштоном или другим врачом в течение нескольким месяцев и время от времени проводить осмотры. Но когда координаторы программы посадили меня в приватной комнате и выложили более конкретные планы программы и то, как они будут воплощаться в жизнь, я поняла, что заблуждалась.

С понедельника по пятницу я должна была проводить с доктором Эштоном, напряженность в отношениях с которым становилась все более взрывоопасной. Похотливая энергетика чувствовалась практически всякий раз, как мы оказывались в одном помещении. Это было настолько очевидно, что посреди нашего последнего приема женщины, которая страдает от безосновательного гнева, остановилась посреди своего рассказа и, взглянув на нас обоих, заорала "Иисусе! Вы двое только что трахнулись?".

Четверги были запланированы как дни для исследований, когда я проводила несколько часов на третьем этаже практики, в лаборатории - разделяя время между психологом и психиатром. (А так как на это был выделен всего один день в неделю, они оба предоставляли мне достаточно "индивидуального обучения", так что приходилось приходить на выходных, чтобы закончить. Хотя я никогда не доводила все до конца...)

Худшими днями из всех, однако, оказались пятницы. Они стали будто злой шуткой Вселенной. Эти дни шли под пометкой "по мере необходимости", а это означало, что даже если я была занята завершением исследований или обработкой недозаполненных карт, с которыми нужно было давно покончить, любой из главных врачей практики мог поручить мне то, чего не хотел делать сам, будто я была их девочкой на побегушках.

И знаете, они определенно сделали из меня свою девочку.

Мои пятницы превратились в бесконечное колесо накладывания мелких швов, приемов пациентов по типу "Мне нужно, чтобы кто-то выслушал меня в течение двадцати минут", базовых физических осмотров, проведения лабораторных тестирований, ректальных осмотров, и просьб "пожалуйста, внеси заметки медсестры в двадцатилетнюю историю болезни семьи моего пациента прямо сейчас". Они начинали, как только я входила в дверь в семь утра и, если везло, мне удавалось выбежать через дверь Парк Авеню Велнес в десять вечера.

Так что, технически, я боялась пятниц, но еще больше ненавидела четверги, потому что они жестоко толкали меня в объятия пятницы без единой задней мысли.