Орфей прищелкнул языком, пожимая плечами.

— Возможно. Просто подумал, что твоему нанимателю не было никакого смысла оставлять тебя в живых, но и самому убивать могло оказаться слишком хлопотно. От ауры чужой смерти не так просто избавиться.

Он оглядел беспорядок, который Лунар устроила в его прихожей, и разулыбался:

— Но защита моего дома оказалась сильнее, чем яд, который ты приняла. Умойся, у нас много дел.

Лунар покачала головой и наткнулась на два золотых глаза, которые таращились на нее — теперь с уже знакомой лестницы на второй этаж. Только два глаза — и больше ничего. Пойманные на горячем, они тут же испарились в воздухе, не оставив ни следа.

— Сумасшедший дом, — бормотала позже Лунар себе под нос, брызгая в лицо прохладной водой в крохотной ванной под лестницей. Там не было ничего, кроме старомодного умывальника и десятка шкафов с сотней маленьких ящиков. Лунар украдкой заглянула в один из них, пользуясь тем, что дверца была неплотно закрыта, и темнота внутри зарычала на нее, завыла призрачными голосами. Она вспомнила их — те же голоса скулили в ночи, когда она пришла сюда за воспоминанием Орфея. Тогда она приняла шум за отголоски ночной жизни Столицы, но теперь все встало на свои места. Что бы ни хранил Орфей в своей уборной, оно вряд ли было безопасно для тех, кому не терпится сунуть свой любопытный нос в чужие дела.

На выходе ей в ноги бросился кот. Огромный, размером с капибару, обросший свалявшейся рыжей шерстью, и золотые глаза огнем горели в сумерках неосвещенного коридора. Клыки у зверя росли длинные и изогнутые, и навевали мысли о саблезубых тиграх и прочих доисторических тварях.

Лунар грешным делом подумала, что кот вот-вот бросится на нее. Слишком уж враждебно он зыркал снизу вверх и перебирал задними лапами, примеряясь к прыжку. Но, к счастью, из комнаты по соседству послышался строгий голос Орфея:

— Бурбон, если ты не будешь вести себя прилично, снова отправишься к тетушке на болота.

Кот навострил уши и совсем по-человечески фыркнул в ответ — и у Лунар отвисла челюсть. Оборотень?

Впрочем, Бурбон уже потерял к ней всякий интерес и удалился вверх по лестнице, покачивая пушистым хвостом. Кажется, он считал себя единственным хозяином в доме номер четыре по Сливовой улице и вел себя соответствующе — нагло и высокомерно.

— Твоего кота зовут Бурбон, — констатировала она, заходя в столовую. Орфей кивнул, переставляя на столе десятки колб и мензурок, меняя их местами в только ему известном порядке. Волосы он собрал в хвостик на затылке, но короткие прядки по-прежнему упрямо лезли в глаза, и Орфей раз за разом отмахивался от них, как от надоедливых мух.

— Почему?

Маг кинул на нее озадаченный взгляд и спросил:

— А как еще?

Действительно, какие могут быть еще варианты? Где-то в отдалении кто-то засмеялся, хрипло и самодовольно. Бурбон, кажется, был в восторге от ее наивности.

— Встань здесь, — приказал Орфей тоном, который не располагал к спорам. Лунар беспрекословно замерла посреди столовой, руки по швам, спина прямая, точно палку проглотила. Лучше не дразнить его.

Орфей обходил ее по кругу, рассматривая через плоский зеленый камень на золотой цепочке, и что-то мычал себе под нос. Она затаила дыхание, когда он подошел так близко, что стало возможно разглядеть россыпь мелких веснушек на его щеках. На золотистой коже их было почти невидно, но теперь при желании Лунар могла бы пересчитать их, одну за другой.

Вместо этого она уткнулась взглядом в куколку, которую маг заботливо выставил на рабочем столе, подперев пустой стеклянной вазой, точно напоминание самой гостье, что следует вести себя смирно. Смотреть на куклу тоже не было невыносимо — отголоски той боли в глазах оказались слишком свежи, но между ней и Орфеем выбор был очевиден.

Маг хмыкнул, довольный осмотром. Сделал шаг назад, а затем выложил на стол пачку бумаги, чернильницу. Одно из павлиньих перьев легло рядом. Придвинув поближе высокий стул, он безапелляционно велел: