72

— Ах ты, боже мой, — сказала Элеонора. Я почти ничего не помню обо всех тех делах, я же так быстро все забываю…

Элеонора тяжело дышала, седые волосы прилипли ко лбу, но глубокие ямочки на щеках придавали ее лицу веселое выражение.

— Наверное, все-таки я перестаралась с прополкой бурьяна в такую жару, но когда у меня случается подобный приступ рвения к работе, я обязательно должна им воспользоваться! — Она улыбнулась и провела запыленным рукавом куртки по лицу. — Сейчас мы выпьем по стаканчику холодной воды с лимоном, а потом я буду ломать голову ради вас.

Через две минуты она появилась с двумя большими стаканами ледяной родниковой воды, в которые выжала сок из половины лимона.

— Ла Пекора и Валле Короната… M-да… Что у них общего? Мне кажется, вообще ничего. Одно к другому не имеет никакого отношения, и, кроме того, их разделяет огромная гора.

Элеонора села, а Анна с благодарностью выпила холодную освежающую воду с лимоном.

— Когда вы купили Ла Пекору?

— В девяносто шестом. Пино и Саманта через маклера дали объявление в газету, я прочла его и сразу же влюбилась в этот дом. Наверное, со мною случилось то же самое, что и с вами, я тоже женщина быстрых решений. — Лицо у нее было красное как рак, но в общем она производила впечатление на зависть здорового человека.

— А до этого вы видели Валле Коронату?

— Нет. Я познакомилась с ней только тогда, когда Энрико начал перестраивать мой дом здесь, чтобы я могла сдавать жильцам часть комнат. Энрико как-то приглашал меня в Валле Коронату на обед.

— Значит, Энрико — единственное связующее звено, — пробормотала Анна. — Он восстанавливал Валле Коронату и перестраивал Ла Пекору. Но нам это вообще ничего не дает.

— Я тоже так думаю.

— И вы остались им недовольны? Это меня удивляет. Я считаю: то, что он делает — просто прекрасно!

— Да, на вид неплохо. Но для меня на этом все и заканчивается. Он эстет. Для него главное — внешний вид, эффект. А как ремесленник он дилетант. Да вы и сами это заметите, когда подольше поживете в доме. Когда придет зима и целыми месяцами будут идти дожди. Когда изо всех окон будет дуть, потому что они плохо закрываются. Когда вода льется в комнату, когда перестает поступать горячая вода и отопление выходит из строя, потому что он ни разу в жизни не видел, как работают сантехники, и купил самые дешевые трубы. Он свинтил все как-нибудь, скорее плохо, чем хорошо. И выгребная яма переполняется, потому что он проложил сточные трубы не под гору, а на гору. Однажды вы заметите, что дренаж в доме ни к черту, а крыша плохо заизолирована, поэтому стены покрываются плесенью. Вас начнет разбирать злость, когда вы не сможете пользоваться камином, потому что он коптит. Для Энрико камин — это каменный цоколь и дырка в потолке, но этого недостаточно. Ах, я могу рассказывать такое часами…

— Вы злитесь на него?

— Конечно, я на него сердита. Он перестраивал тут все как сумасшедший. Все время — бегом. Все время — шмыг-шмыг! Он не особенно старался, но тогда я этого не замечала. Каждую строительную ошибку он замазывал цементом и ставил перед ней красивый камень. И все эти строительные недочеты он преподнес мне как свое «искусство». Я была в восторге Я полностью ему доверяла. До тех пор пока не начала жить в доме, где все ломалось одно за другим. И до меня наконец дошло, что он, в принципе, очковтиратель.

Поэтому он всегда работал один, у него никогда не было помощников. Я уверена, что он делает learning by doing[57], потому что, как мне кажется, никогда ничему по-настоящему не учился. Но в этом, естественно, он ни за что не признается. Как бы там ни было, но после него мне пришлось нанять целую армию мастеров, пока все не начало более-менее хорошо работать.

— Это было в девяносто шестом году?