В разгар этих автострастей в адрес Городецкого пришло письмо, благоухающее лавандой. Антони, передавшая это письмо, не сдержала любопытства и спросила:

— На конверте нет обратного адреса, но письмо явно от женщины и, вероятно, из благородного общества. Неужели, Максим, Вы вскружили в Праге или Вене голову аристократке?

— Две головы, пани Клементова, – почти не соврал Макс. – Вот скажите, кого мне предпочесть для любви: зрелую даму за тридцать лет или двадцатилетнюю деву?

— С любовью не шутят, пан Городецкий, – укоризненно молвила Антони. – Особенно с любовью молодой девушки.

— Большое спасибо, пани, – негромко воскликнул Макс. – Я поступлю по Вашему совету.

Писала, как он и ожидал, Элизабет:

"Премилый и преумный пан Городецкий! Надеюсь, что Вы ждали моего письма. Я в настоящее время живу в пражском дворце князя Кински, причем пребываю в одиночестве: князь уехал в свой излюбленный Альбион (правда, по поручению эрцгерцога), чему я тихо радуюсь. Однако долго радоваться в одиночестве, на мой взгляд, невозможно и потому я приглашаю Вас меня посетить – в удобное для Вас время, но желательно поскорее. Прихватите с собой Вашу пьесу: в перерывах между нашими развлечениями (я придумаю какими) мы будем ее совместно читать. Я осознаю, что мое приглашение кто-то может счесть проявлением распутства и потому прошу это письмо сжечь. Ну, а в душе я знаю, что Вы меня не осудите – не такой Вы человек. Вспоминающая Вас ежедневно Элиза"

"Все изложено изящно и предельно ясно, – улыбнулся попаданец. – Барыня еться зовут. Обязательно буду, потому что тоже не прочь. Надеюсь и Александр со мной поедет в расчете навестить податливую Эвику. А хорошо тут жить, в этом понятном мире".

Дворец Кински не поражал особенностями архитектуры (традиционный трехэтажный прямоугольник розовато-белой окраски), но находился в самом центре Праги, на Староместской площади – рядом с Тыном и храмом св. Николая и напротив Ратуши с астрономическими башенными часами. К удивлению Макса, в нижнем этаже дворца располагался галантерейный магазин, а в верхнем – немецкая гимназия. То есть в распоряжении Кински находился только бельэтаж в 13 окон по фасаду и 3 с торца – сыграть в прятки с княгиней вполне можно. Если очень утомиться от ее домоганий….

Впрочем, когда дворецкий ввел Максима в малую гостиную бельэтажа, Элизабет Кински встретила его лишь с изысканной вежливостью, поскольку была в компании с Каролиной Гаррах. Она, правда, порадовалась букету из 13 ярко-алых роз, врученных ей с поклоном гостем, но передала их вызванной звонком горничной. Тридцатилетняя графиня Гаррах уставилась на вошедшего мужчину с алчным огнем в глазах как бы вопрошая "Так вот ты каков, новый жеребчик этой Кински! Где бы мне подобного отыскать?" Она же с ноткой фамильярности спросила:

— Почему Ваш букет, пан Городецкий, насчитывает 13 роз?

— По числу окон в особняке княгини Кински, – просто ответил Макс.

— Но Вы знаете, что в европейских странах не принято дарить нечетное количество цветов?

Что-то такое слышал, – скривился гость. – Но кажется, это правило верно до числа двенадцать?

— Вы, как всегда, правы Максим, – вмешалась Элизабет.

— А то, что алые розы дарят в знак страстной любви Вы знали? – не отставала графиня.

— Не знал, – соврал Макс. – Но выбирал цветы не разумом, а сердцем.

— Смени тему разговора, Каролина, – твердо предложила хозяйка.

— О чем же мне еще спросить этого красавца? – как бы призадумалась подруга.

— Не имел, не участвовал, не привлекался, желаю, – быстро сказал Городецкий.