— Но… — начал было Картрайт.
Гарднер грозно взглянул на него.
— Я думал, что мог бы вести допрос, — все же закончил полицейский.
— Нет. Это сделает Лоутон. Здесь необходима женщина, ты и сам это знаешь.
— Я мог бы поговорить с мужем, — возразил Картрайт.
— Нет! — отрезал Гарднер. — Я хочу, чтобы ты вернулся и занялся опросом местного населения.
— Но так я никогда не научусь вести допрос, — заупрямился Картрайт.
— Да что с тобой такое? Что-то не так? — возмутился Гарднер. — Речь идет не о твоей долбаной карьере, Картрайт. Речь идет о ней, — закончил он, показывая в сторону двери.
Картрайт вздохнул и пожал плечами, как обиженный школьник.
— Да, сэр, — пробормотал он себе под нос.
— А теперь заканчивай базар и проваливай. Проваливайте оба! — добавил Гарднер, выразительно взглянув на Мерфи.
Тот поднялся не сразу.
— Убирайся отсюда! — заорал Гарднер, после чего Мерфи поспешно скрылся вслед за Картрайтом. — Господи, кто сегодня дежурный? — Гарднер потер виски и глубоко вздохнул. — Ладно, Лоутон, давай за мной. Вышло что-нибудь с фотографиями правонарушителей из нашей базы?
— Нет, сэр, — ответила Лоутон, подняв на него глаза. — Я оставила ее с нашим художником. Портрет, который они составят, может нам пригодиться, — добавила она, пытаясь не отставать от Гарднера.
— Я бы особо не обольщался на этот счет. Она не могла запомнить много, только несколько смутных деталей. Из того, что она рассказала до сих пор, ясно, что было двое мужчин в белом фургоне. Говорили с акцентом, русские или откуда-то из Восточной Европы. У одного лицо в оспинах, кто-то может вспомнить, что видел его. Но, как правильно заметил наш Твидлдам, марку машины она не знает, а номер не запомнила. Я пригласил мужа пострадавшей, чтобы он увиделся с ней, прежде чем мы начнем. Найди Уилсона и скажи ему, чтобы начал искать в базе данных парней, которые могли бы быть нашими фигурантами. Встречаемся наверху через пять минут. — Он указал на дверь в конце коридора. — Это здесь? — спросил он, и, когда Лоутон кивнула, решительно зашагал на встречу с Полом Хеншоу.
Гарднер жалел, что сказать пока особенно нечего. Он хорошо знал, чего от него хотят люди. Родственники. Матери, отцы, мужья и жены. Всем им от него было нужно лишь одно. Ответы. А в данный момент у него не было ни единого.
Эбби сидела в другой комнате одна. Художник ушел. Она изо всех сил пыталась вспомнить лица мужчин и думала, что ей это удалось, но, как оказалось, все не так. Ничего из того, что портретист показывал, не было похоже. Единственное, что она запомнила хорошо, — это глубокие оспины на лице насильника. И больше ничего.
Сидеть на жестком пластиковом стуле было неудобно, в воздухе стоял запах сигаретного дыма, от которого першило в горле. Эбби захотелось оказаться дома, в своей постели, но тут же ее начали мучить угрызения совести за желание удобства для себя. А Бет сейчас комфортно? Она встала и подошла к окну, пытаясь прогнать из головы тревожные мысли. Где она? Почему кто-то захотел забрать у нее дочь? Жаль, что рядом нет мамы. Больше всего на свете она хотела бы, чтобы сейчас рядом с ней была мама. Не Пол и не Саймон. Она зажмурилась, подавив подступившие слезы, и прижалась лбом к холодному оконному стеклу. Детектив Гарднер сказал, что вернется, но было это тридцать минут назад. Он пытался ответить на вопросы Эбби, но похоже было, что на данный момент он не знал ничего. Не было никаких требований по телефону или еще чего-то такого, что могло указывать на, так сказать, «простое» похищение.
Эбби хотела увидеть Пола. Ей было необходимо услышать от него, что все будет хорошо.
Часы на стене громко тикали. Она злилась, потому что тиканье напоминало ей, что прошла очередная секунда с момента, как пропала Бет. Еще одна секунда, когда Эбби не была ее мамой.