Безмерно любящая вас дочь на последнем издыхании,

Адамантина Лоет.

P.S. Папенька, вспомните, я ваше ненаглядное сокровище! Вы сами это говорили, а сокровищами не разбрасываются! Закройте меня дома, пожа-а-алуйста-а-а!!!»

За составлением в уме сего слезливого послания юная мадемуазель Лоет уснула, свернувшись в клубок в глубоком и мягком кресле. Снились ей родной Кайтен, порт, Сверчок, лихо сплевывающий сквозь небольшую щель в передних зубах на башмак Заморыша, и, конечно, родной дом. От горестного всхлипа Тина и проснулась, совсем не по этикету громко хлюпая носом.

На поместье уже опустились сумерки, и особняк наполнился голосами и оживлением. Тина поднялась на ноги и охнула, ощутив, как сильно они затекли. Ей пришлось сесть обратно и ждать, когда неприятные иголочки исчезнут. Слегка морщась, девушка прислушивалась к голосам, доносившимся до нее. И в какой-то момент ей показалось, что она узнала голос папеньки, только звучал он несколько иначе, словно моложе и более зычно.

Мадемуазель Лоет сорвалась с места и стремглав бросилась прочь из комнаты, умоляя всех известных ей богов и, естественно, Всевышнего, чтобы слух не обманул ее и голос действительно принадлежал взволнованному разлукой отцу, который одумался и понял всю несуразность своей затеи. Тина даже готова была его сразу же простить, лишь бы он увез ее из этой Преисподней.

Распахнув дверь, девушка выбежала в коридор, прислушалась и, вновь уловив голос с такими знакомыми ироничными интонациями, помчалась в ту сторону, подвывая на ходу:

– Папенька-а-а!

Сильные мужские руки обхватили ее за плечи, удерживая от неизбежного столкновения, когда Тина выскочила за угол. Она вскинула голову и с изумлением уставилась в серо-зеленые глаза незнакомого молодого человека. Имел незнакомец знакомые стать и рост, даже черты легко узнавались, но вот светлая кожа и волосы, имевшие золотистый оттенок свежей соломы, казались чем-то нелогичным и даже кощунственным. Особенно когда все это ходячее недоразумение заговорило папенькиным голосом:

– Если угодно, я могу им стать для вас, милое дитя.

В лукавом прищуре глаз кузена, а никем иным молодой человек быть не мог, мелькнула насмешка, и это привело Тину в себя. Она скинула с плеч ладони графа Мовильяра-младшего и гордо вздернула подбородок.

– Благодарю покорно, но одного отца мне вполне достаточно.

– Марк, руки прочь от моей сестры, – услышала Тина веселый, хоть и показавшийся суровым голос, в котором она уже не ошиблась.

– Чтоб я сдохла, – пробормотала она и радостно взвизгнула. – Ланс!

– Как мило, – насмешливо хмыкнул кузен, глядя вслед мчавшейся по коридору мадемуазель Лоет.

– Ланс, гарпун тебе в печень, – между тем тараторила Тина, повиснув на шее старшего брата. – Какого черта ты совсем пропал?! Я соскучилась, как тысяча бесов без хмельного пойла! Ланс, дьявольское отродье…

– Адамантина! – прогрохотал его сиятельство раньше, чем Ланс успел хоть что-то ответить. – Немедленно в свою комнату, я буду иметь с вами серьезный разговор.

– К чертям собачьим, – мрачно изрекла девушка и, насупившись, отправилась в отведенные ей покои, чтобы выслушать новую порцию нотаций.

– Дедушка, – позвал сурового графа Марк Мовильяр, – вы хотите испортить кузину, лишив ее столь очаровательного образа дикарки? Помилосердствуйте и не спешите менять саму природу!

Молодой человек мило улыбнулся, окончательно сразив Тину одним только словом «дедушка». Кто дедушка? Его сиятельство – дедушка? Это мэтр Ламбер – дедушка. Добрый, любящий, балующий. А его сиятельство невозможно назвать таким теплым и уютным словом. Совсем-совсем нельзя!