Что писание,
Что чтенье —
Одинаковое зло!
Среди всех,
Куда ни шло,
Есть два-три стихотворенья,
Вызывающих волненье,
Остальное же число —
Это словоговоренье,
А другие сочиненья —
В лучшем случае —
Уменье.
То есть
Просто ремесло!
«Ну, все соберутся…»
Ну, все соберутся,
Когда припечет,
Стоять при свечах —
Небесспорный почет,
Ну, скажут дежурные,
В общем, слова:
Мол, память, мол,
Будет, мол, вечно жива,
И тот, кто мне сроду
Руки не пожал,
Признает прилюдно,
Что, мол, задолжал!
Профком или, кажется,
Как там, Литфонд,
Напомнит про песни,
Напомнит про фронт.
Звонки из других городов
Зазвонят,
Присев на минутку,
Друзья сочинят
Заметку
В «Вечернюю типа Москву»…
Кончайте!
Я, может, еще поживу.
Кастинг
Я шел на кастинг.
Нужен был поэт,
И к офису народу подвалило!
Я понимал,
Что шансов, в общем, нет,
Да и жена по-тихому пилила.
Я стал в хвосте,
И не было понта,
Шел дождик,
Было слякотное лето,
Вода стекала под ноги с зонта
Промокшего до ниточки поэта.
И счастлив был,
В троллейбус пересев,
Что дотерпел
До встречи с режиссером,
И, несмотря на конченый отсев,
Он мне сказал:
«Я вас беру
Дублером!..»
Глядят мои портреты со стены,
И лет прошло,
И дождиков немало!
Я, кажется, прошел
У всей страны,
А вся страна
На кастинге стояла.
«Дети родятся красивыми…»
Дети родятся красивыми
У некрасивых отцов,
Этих и тех изменяется
Соотношение!
Лишь потому,
Что в конце-то концов
Есть еще женщины —
Нашей земли украшение.
И мужики,
Для которых важней
Красоты
Сила и власть, —
Хорошо, что не ленятся,
Ищут красавиц
И дарят невестам цветы,
Ищут красавиц
И все на красавицах женятся.
«Своя у каждого звезда…»
Своя у каждого звезда,
Но все завязаны со всеми,
И кто-то водит поезда,
И кто-то врет в программе «Время».
Ментам ответственность дана
Стоять до головокруженья
Там, где поставила страна, —
В аду дорожного движенья.
Полет поэтов и орлов —
Совсем-совсем иные сферы!
Руководить движеньем слов
Не могут милиционеры.
Но разблюдовка такова,
И в ней поэтам нету места,
Слова, они и есть слова,
А на дворе — эпоха жеста!
«Да, наше времечко сурово…»
Да, наше времечко сурово,
Стрельба идет еще пока,
И я хочу замолвить слово
В защиту органов ЧК.
Да, миллион они убили,
А может, два,
Да кто считал?
Но все же были,
Были, были —
И кто от гриппа
Отлетал.
«Декабрь зачеркнули…»
Декабрь зачеркнули,
Январь зачеркнули,
Осталось полдела —
Февраль зачеркнуть,
Мы в марте бы лыжи
В кладовку вернули
И солнцу велели
В окно заглянуть.
Да здравствует лето
И свист свиристелей!
Зима — это слишком
Для южных людей!
Меняю двенадцать
Февральских метелей
На ровно двенадцать
Июльских дождей!
«Друзья, которых нет…»
Памяти Аркадия Вайнера
Друзья, которых нет,
Чей век под Богом прожит,
Чей в книжке записной
Остался просто знак,
Друзья, которых нет,
Нас больше не тревожат,
Но это же не так,
Но это же не так!
Дела оборвались,
И общих нет занятий,
И праздники — без них,
И всё по мелочам!
Но вечное тепло
От их рукопожатий
В ладонях запеклось
И греет по ночам.
Конечно, сорок дней —
И души отлетают,
И больше нам в кафе
За столик не присесть!
Но мы без них — не мы,
И нам их не хватает!
Друзья, которых нет,
Друзья — которых — есть!
«О, спорт…»
О, спорт!
Эта гонка машин
К Дакару!
Какая скорость!
Какая тоска!
Через взлохмаченную Сахару
С желудками,
Полными песка!
Сумистов,
Гольфистов
И копьеметателей,
Барабанщиков
Шариком
О теннисный стол —
Что их роднит,
Этих всех старателей?
А не умеют
Играть в футбол!
«Москва проснулась…»
Москва проснулась
Или вся объята сном?
Какой-то шум
Уже родился за окном
И по чуть-чуть
В недальний грохот
Перерос —
Дома в разборочку
Повез панелевоз.
А крановщик со стропалем —
Еще со сна,
Пусть им хорошее
Приснится с бодуна!
Москва проснулась,
Завелась
И повезла
Что напечатала для нас
И напекла.
Вставайте, люди,
Принимайтесь за дела,
Москва проснулась!
Да она и не спала!
«Оступился и плюхнулся…»
Оступился и плюхнулся
Со ступеньки,
Хорошо хоть не со скалы!
А ведь были и мы
Здоровеньки,
Здоровеньки булы.
Что тут скажешь?
Пора падений —
Неприятная,
Видит Бог!
Вереница несовпадений
Между тем,
Что хотел и смог.
И немножко смешно
И жалко —
Все-то прожито,
А не часть!
И одно остается —
Палка,
Палка — в смысле,
Чтоб не упасть.
«Их учат летать…»
Их учат летать,
Этих девочек
В классах балетных,
Девчушки получше
Ленивы,
Считают: тщета!
А простеньких,
Сереньких мышек,
Другим незаметных,
Учить их легко —
И зовет их, как птиц,
Высота!
И кто-то взлетает
За облако
Дивертисмента,
Ну как Мэрилин
В час ее торжества,
Им снится во сне —
По ним сходят с ума
Президенты,
А после…
Но это уже
Вариант номер два.
Вена
Теперь они —
Все в бронзе,
И народ,
Завидев их,
В душе поклоны бьет.
Бетховен. Моцарт.
Штраус.
Боже мой,
И по сей день
Вращают шар земной.
И никаких долгов,
Страстей, измен,
Одна осталась
Музыка взамен.
А бронза —
Чтоб напоминать
Халдеям
О тех,
От чьей мы музыки
Балдеем.
«В ОМОН берут плечистых мужиков…»
В ОМОН берут плечистых мужиков!
Таких, как я,
Еще во время оно
Опричники, прапращуры ОМОНа,
Держали, не жалеючи оков.
Таким, как я,
Правитель обещал,
Что буду жить,
Но чтоб сидел бы тупо
И в камере ему за миску супа
Похвальные бы песни посвящал.
Но песен,
Восхваляющих закон,
Вы у меня подобных не найдете,
Как нет и песен о перевороте —
А ну как этот сменится ОМОН?
Биатлон
На подъеме —
В груди свинец,
На подъеме
Никто не летает!
А компьютер
Считает, считает,
Но пока еще
Наш — молодец!
Поворот и еще поворот!
На стрельбе —
Это что же такое? —
Наш спроворил
Два промаха стоя,
И немец Фишер
Уходит вперед.
Вот и финиш,
Ну, немец хорош!
А на свитере —
Лейбл «Тойота»,
Но разве это
Волнует кого-то?
А за бабки — спасибо,
Чего ж!
«Не знаю сам…»
Не знаю сам
И вам не расскажу,
Ну как?
Сижу. Пишу.
Опять сижу.
Как будто я —
Муж курицы — петух,
Пасу слова,
Как будто я — пастух,
Я объяснить вам это
Не дорос
И я перехожу на несерьез!
Не объясню
Ни мысленно,
Ни вслух,
Когда вдруг вспыхнул я
И как потух!
Как будто я —
Муж курицы — петух.
«Если я бы да пел по нотам бы…»
Если я бы
Да пел по нотам бы
Акмеистов ли,
Футуристов,
Надо мной бы
Стоял — подсказывал
Сам глухой-то судебный пристав.
Дирижерской бы
Тыкал палочкой —
Мол, не так ты поешь,
Чудак!
А чего соловью подсказывать?
Он поет,
Сам не зная как.
«В Египте был такой Насер…»
В Египте был такой Насер,
Герой СССР.
Потом его убили,
Но убили и того,
Который укокошил
И Насера самого.
Теперь там главный — Мубарак,
Пока еще живой,
Он тоже политически
Рискует головой.
И я все это знаю —
Как Герасим и Муму,
И что это добавило
К незнанью моему?
«Жили да поживали…»
Жили да поживали,
Но во все времена
Мы всегда воевали,
Ну, такая страна!
Дать по морде спешили,
Чтоб не врезали нам,
Потому что большие
И нам все по деньгам.
Побеждает, кто тратит!
Но окстились теперь
И решили, что хватит
И побед, и потерь.
«Ни на кого нельзя переложить…»