— Нет, — засмеялся Николай. — Все своими руками перепробовал. На селе — не в городе, там каждый хлопец в десять лет все умеет. Чуть на ноги встал, уже и трудится.
Доктор вынул из кармана сложенную бумагу и подал Николаю. В ней значилось, что Николай Подвойский принят в губернское земство на временную работу статистиком-переписчиком. «Вот тебе и «доктор»!» — подумал Николай.
— …Приходите в земство, спросите Нила Ивановича. Впрочем, не надо спрашивать — я в семнадцатой комнате. Поработаете вечерами с недельку. Дам вам для переписки общую статистику по губернии и всю — по волостям, где надо поработать. Узнаете много любопытного.
Николай приходил к Нилу Ивановичу после занятий, когда чиновники земства точно, по часам, торопливо покидали свои рабочие места. В первый вечер многочисленные папки с десятками листов, сплошь испещренными цифрами, отпугнули Николая. Растерявшись, он тем не менее попытался разобраться в них, делал кое-какие выписки. Часа через полтора Нил Иванович подсел к его столу.
— Ну-те, покажите-ка ваш «улов». — Он пробежал глазами листок. — Со статистикой раньше не работали? Изолированные цифры вам ничего не дадут. Надо сопоставлять данные. Тогда за цифрами, за количеством вы будете видеть качество, то есть жизнь… Сопоставлять тоже надо уметь. Одни цифры сопоставишь — получишь идиллию, другие сопоставишь — искры полетят.
Остальные вечера они работали вместе. Николай восхищался мастерством Нила Ивановича — подобранные им колонки цифр показывали, как нищают крестьяне, но зато силой наливаются кулаки, как превращаются в капиталистические или хиреют помещичьи хозяйства. Он умело выявлял происходящие процессы, уверенно делал прогнозы.
— …Посмотрите. На Черниговщине увеличилась площадь пахотных земель. Можно бы радоваться за земледельцев. — Нил Иванович взял другую папку. — Но тут мы видим, что это происходит лишь за счет кулака. А вот в этой папке показан рост числа лошадей и коров. Тоже вроде бы хорошо. Но данные из этой папки, рядом лежащей, показывают, что в мелких хозяйствах, то есть у крестьян, их число резко сократилось.
Нил Иванович откинулся на спинку стула и помолчал.
— Если хотите всерьез заниматься общественными делами, любите статистику, но и… не доверяйте ей! Статистика дает истинную картину, если ее составляет и ею пользуется честный, непредвзятый человек.
Неделя работы с Нилом Ивановичем запомнилась Подвойскому на всю жизнь. Именно тогда зародился у Николая устойчивый интерес к статистике, он получил первые навыки анализа статистических данных. Все это очень пригодилось ему в будущем.
Николаю и двум семинаристам из его кружка была поручена пропагандистская работа в трех волостях, расположенных близ Чернигова. Выезжали они во второй половине дня, а к утру — к началу занятий — возвращались в семинарию. Много ночей провел Николай в этих волостях, беседуя с мужиками у костров. Не раз выступал он со смелыми речами и на крестьянских сходках. Беседы с мужиками показали, что он поторопился, заявив Нилу Ивановичу, что знает крестьянскую жизнь. Он умел запрячь лошадь, косить, молотить, управлялся с сохой. Но бесчисленные мужицкие «почему» и «как» зачастую ставили его в тупик. Проблемы крестьянского существования уходили корнями в такие глубины экономических и юридических отношений самодержавного строя, о которых он не имел представления. Как-то, возвращаясь из волости в Чернигов и досадуя на себя за то, что не мог разрешить очередное крестьянское «почему», он впервые подумал о том, что не об учительстве ему надо думать после окончания семинарии, а об университете, чтобы изучить экономику, право…
…В Черниговской губернии то тут, то там вспыхивали крестьянские бунты. В начале 1901 года поднялись и те волости, в которых вели агитационно-пропагандистскую работу Николай и его товарищи. Крестьяне сожгли помещичью усадьбу, оказали сопротивление присланным на их усмирение войскам. Следствием была обнаружена связь крестьянских вожаков с социал-демократами из города, установлены личности некоторых агитаторов, в том числе семинариста Николая Подвойского. Его несколько раз вызывали на допросы. Но Николай отрицал какую-либо свою причастность к крестьянским волнениям. Проверка подтвердила, что занятий в семинарии он не пропускал, отлично успевал по всем дисциплинам. Прямых улик против Николая Подвойского у властей не было…
В семинарии заканчивался учебный год. Николай вместе со своим курсом готовился к выпускным испытаниям. Но однажды утром его внезапно вызвали в канцелярию. Николай встревожился. Из-за учебы вызвать не могли — по всем дисциплинам он был в числе первых учеников. Когда вошел в канцелярию, в глаза ему сразу бросился голубой мундир жандармского офицера. За длинным столом сидело все семинарское начальство — сплошные рясы. «Слетелось воронье. Хорошего не жди», — мелькнула мысль у Николая. Он сразу понял, зачем его вызвали. Поэтому, встав у порога, он не принял положенной смиренной позы, не опустил глаз, а заложил руки назад, выпрямился и независимым взглядом окинул собравшихся. «Жандармы в рясах», — зло подумал он.
Первым заговорил духовный наставник выпускного курса. Заговорил тихим, елейным голосом о том, что семинария готовит пастырей, которые так нужны страдающим мирянам, что в приходах работает много благочестивых и любимых народом священников, закончивших когда-то эту семинарию. Они угодны и властям, и мирянам, потому что постоянно обращаются к богу и Священному писанию.
— И злодий просыть бога, щоб украсты, — не выдержал Николай, уверенный, что терять ему уже нечего. — Бог и ему помогает.
Благочестие слетело с лица наставника.
— Богохульник!! — рявкнул он, стукнув кулаком по столу. — В репетиторской Кобзаря вместо распятия поставил! Мирян на бунт подбиваешь! Святые стены семинарии своим присутствием оскверняешь!
Николай усмехнулся. «Это самое главное, из-за чего вызвали. Кончилась учеба», — подумал он и уже плохо слушал дальнейшее, пока не заговорил жандармский офицер. Тот раскрыл папку и, перевертывая лист за листом, изысканно-вежливо перечислил все, что вменялось в вину Николаю — шесть маевок, социал-демократический кружок, связь с бунтовщиками.
Николаю объявили, что из семинарии он исключен. Раздраженно посоветовали раскаяться, вернуться в лоно церкви, а значит, и в стены семинарии.
— Вам, молодой человек, — сказал в заключение жандарм, приподняв папку над столом и как бы взвесив ее на руках, — в Чернигове места больше нет. Надеюсь, сделаете выводы… Сегодня же!