— Мы сейчас не можем представить конкретно, с чем вам придется столкнуться. Поэтому даем вам все необходимые права и рассчитываем, что на месте разберетесь сами и, пользуясь ими, примете необходимые решения и меры. Текущие военные вопросы решайте с Троцким. Ваши выводы и предложения о работе партийных комитетов и Советов шлите в ЦК, ВЦИК, СНК, если надо — Ленину и мне. Это касается и принципиально новых предложений по военному вопросу — их мы должны получать из ваших рук. Состав Инспекции комплектуйте сами. ЦК выделит вам 2–3 опытных работника.
24 апреля 1918 года приказом Йаркомвоена № 303 была образована Высшая Военная Инспекция (ВВИ). Председателем ее был назначен Н. И. Подвойский. Он в тот же день издал приказ ВВИ № 1, в котором объявил состав Инспекции. В нее вошли 22 человека — партийные и военные работники, а также пять военных специалистов старой армии. Заместитель наркома путей сообщения В. И. Невский помог быстро сформировать специальный поезд: площадки с двумя автомобилями, а также несколько вагонов, в которых размещались члены ВВИ, отряд матросов и команда пулеметчиков. Комендантом поезда ВВИ был назначен участник штурма Зимнего дворца и первый его комендант И. П. Приходько. К исходу 24 апреля, то есть менее чем через сутки после подписания приказа о создании ВВИ, ее поезд вышел из Москвы в Орел…
Не привыкший терять времени зря, Н. И. Подвойский решил сразу, как только отойдет поезд, обстоятельно переговорить с бывшим генерал-майором А. А. Балтийским. Он был назначен главным военным специалистом ВВИ. А. А. Балтийский был образованным и опытным военным. Окончил Морскую академию и Академию Генерального Штаба, участвовал в первой мировой войне, был помощником начальника Генштаба. С кем, как не с ним, можно было максимально продуктивно и конкретно обсудить те вопросы военного строительства, окончательное решение которых никак не давалось. Николаю Ильичу хотелось выяснить, как смотрит А. А. Балтийский на переход к строительству Красной Армии по единым штатам, на отказ от выборности командиров, что он видит общего и особенного в старой и новой армии.
…В купе вошел Балтийский и сделал легкий поклон.
— Садитесь, пожалуйста, Александр Алексеевич, — пригласил его Николай Ильич. — Не спите еще?
— Генштабисты не приучены ни рано ложиться, ни долго спать. Работа, не отключаясь, есть форма их существования.
— Тогда из меня тоже получился бы генштабист, — засмеялся Николай Ильич. — Сколько себя помню, именно так и живу.
Николай Ильич подвинул Балтийскому стакан и кивнул на чайник. Завязалась беседа. Она касалась предстоящей инспекционной работы, формирования частей Красной Армии, необходимости единых штатов, формы одежды и так далее. Некоторая скованность генерала в начале разговора вскоре исчезла, он видел искреннюю заинтересованность Подвойского в общении с ним, со специалистом.
— …Я хотел бы вас спросить, Александр Алексеевич, о солдатской казарме. Мне приходилось много раз бывать в казармах-в семнадцатом году и раньше, в 1905 году, в Ярославле. Я там работал… — Николай Ильич помедлил, — …точнее, вел революционную работу в Фанагорийском полку. Мне тогда казалось, что вся казарменная жизнь есть кошмар, придуманный офицерами и унтерами.
Балтийский с любопытством посмотрел на Подвойского.
— Я наблюдал, например, многочасовые строевые занятия на плацу. Три-четыре часа выполнять одни и те же движения под зверские крики унтера! Зачем это?
Николай Ильич встал, остановив жестом Балтийского, хотевшего тоже подняться, прошелся несколько раз по купе-кабинету.
— …Муштра была главным в старой армии. Муштра и казарма, — продолжал Николай Ильич. — Казарма, я думаю, давит на личность. К этому добавляется одинаковая форма, одинаковая стрижка… Все одинаковые. Всякие оригинальные качества личности счищаются, как на гигантском фрезерном станке. Казарма и муштра — это гигантский фрезер. Резец его пройдет по роте раз-другой и отсечет все неодинаковое. А через год? — Подвойский взглянул на Балтийского.
— А через год, — спокойно ответил тот, — будет сколоченное подразделение, Николай Ильич. Без этого нельзя. Рота должна по команде встать и пойти на любое дело. Даже на смерть.
Николай Ильич внимательно слушал генерала.
— Да, да! — продолжал Балтийский. — И это вырабатывается в казарме и на плацу. Именно там солдату прививается чувство, что он как все, что все солдаты равны, одинаковы… в одежде… в поведении, что он часть чего-то большего. Именно там, если хотите, у солдата притупляется ощущение собственного «я».
— И в мыслях?
— Да, и в мыслях, если угодно.
Подвойский вновь зашагал по купе — четыре шага туда, четыре обратно.
— Ну а строевая муштра?