— Да… Я подумаю еще… Мне надо еще подумать.
…На совещание собралось человек двадцать пять. Они представляли управление, некоторые заводы, специальные воинские части.
Полковник Медынский коротко доложил о состоянии автомобильного дела, о трудностях с ремонтом машин, возникших в последнее время.
Слово взял Н. И. Подвойский.
— Советская власть, — сказал он, — вводит в армии выборное начало снизу доверху. В том числе и во всех управлениях Военного министерства. Поэтому предлагаю избрать коллегию. В ней должны быть представители Наркомата по военным делам, администрации и технического персонала управления, а также связанных с вами заводов и профсоюза металлистов. Она должна обеспечить бесперебойную работу управления. В том числе решить и поставленные докладчиком вопросы. От Наркомата по военным делам делегируются товарищи Сулимов и комиссар Грузит, от рабочих — большевик Ржевский…
Среди первых, кто решительно поддержал Николая Ильича, был генерал Шварц. Он понимал, что такая представительная коллегия в условиях нарушенных производственных связей сумеет обеспечить и ремонт автомобилей, и другие работы.
Изучение структуры многотысячного аппарата Военного министерства, которым занимались М. С. Кедров, К. А. Мехоношин и Б. В. Легран, поставило в повестку дня и такую важную проблему, как ликвидация ненужных Советской власти и старой армии управлений.
— В этом министерстве такие дебри, такие катакомбы всяких управлений, отделов, служб, секторов и столов, что даже юристу разобраться нелегко! — возмущался Кедров. — Тысячи людей сидят. Сколько народных денег сюда уходило! Динамиту бы под это заведение!
— Кое-что нам еще нужно, — успокоил его Подвойский. — А от остальных без динамита избавимся.
Сначала без всякой реорганизации упразднили в полном составе контрреволюционные органы военного ведомства — политическое управление при Военном министерстве, созданное Временным правительством, а также весь контингент комиссаров этого управления в войсках вкупе с политическими отделами при штабах фронтов и армий. Приказ об этом тотчас же пошел в войска.
Такая же судьба постигла органы контрразведки, выполнявшие, по сути дела, роль охранки. Без сожаления ликвидировали всю систему военной цензуры.
Как-то вечером М. С. Кедров подал Н. И. Подвойскому проект приказа.
— Я не специалист, — сказал он. — Это по твоей части. Посмотри.
Николай Ильич удивленно поднял брови, взглянул на текст и улыбнулся. Это был приказ о полной ликвидации сверху донизу, от министерства до полка, всего военного духовного ведомства.
— Знало бы твое семинарское начальство, кому и для чего оно давало знания, — засмеялся Кедров, — кого выпустило из семинарии, да еще по первому разряду.
— Учило оно меня хорошо, — в тон ему ответил Подвойский. — И знания я применяю по назначению. G полной уверенностью в своей правоте и со знанием дела подписываю этот приказ.
Николай Ильич обмакнул перо и поставил четкую подпись под приказом.
— Пусть и лицейское начальство сожалеет, что учило нас с тобой, и торжествует, что не выдало нам дипломов, — продолжил Кедров, подавая Николаю Ильичу еще один приказ. — Не очень-то мы чтим старые законы и юридические учреждения.
Это был приказ об упразднении всех военных и морских судебных органов, о приостановке производства всех дореволюционных военно-судебных дел. Подвойский подписал приказ и, подумав, сказал:
— Надо довести эту мысль до конца. После Февральской революции суды наложили на тысячи и тысячи солдат наказания за выступления против Временного правительства. Их надо снять общим приказом наркомвоена и главкома.