Гуляли и говорили они долго. Условились встретиться еще. На встречу студент принес Николаю напечатанную в Женеве брошюру «Манифест Коммунистической партии» К. Маркса и Ф. Энгельса с авторским предисловием к русскому изданию.

«Манифест» с первых же строк: «Призрак бродит по Европе — призрак коммунизма» — захватил Николая. Он прочитал брошюру в один присест. Она его не просто заинтересовала, а поразила. Какая критика капитализма! Как четко обозначены перспективы развития общества! Какая энергия и простота изложения революционных задач! Ничего подобного Николаю ни в одной из прочитанных ранее книг встречать не приходилось.

При новом свидании со студентом Подвойский говорил только о «Манифесте», с жаром пересказывал особенно понравившиеся места. Но потом, успокоившись, сказал:

— Европа — это все-таки не Россия. Там давно республики.

— Верно! — обрадовался студент. — Молодец, семинарист. Ты понял больше, чем я ожидал. Вот тебе «Обрыв» Гончарова. В середине найдешь работу русского марксиста Плеханова. Она тебе и насчет России кое-что разъяснит.

Они расстались. Николай в томике Гончарова обнаружил искусно вплетенную в середину работу Г. В. Плеханова «Наши разногласия». В ней был марксистский анализ положения в России. Там же автор подверг довольно резкой критике народников. Это было неожиданным для Николая. Ведь герои-народники были кумирами значительной части молодежи. Преклонялся перед ними и Николай. Вернув книгу студенту, он заметил, что с народниками ему не все ясно.

— Это же настоящие революционеры! Желябов, Кибальчич, Перовская! Почти двадцать лет ими восхищаются…

— Вот именно — двадцать лет! — парировал студент. — Этих героев уже нет. Пойдем, я тебя познакомлю с интересным человеком. Работает в фельдшерской школе учителем. Так и зови его: учитель.

Они добрались до утопающего в зелени домика на окраине города. Встретил их хозяин — лет двадцати семи, немногословный, но очень приветливый. Сразу провел их в уютную беседку в саду, молча положил на стол небольшой, завернутый в газету пакет и ушел. Студент развернул газету и подал Николаю брошюру. Отпечатана она была не в типографии, а на гектографе. На тонком обложечном листе значилось: «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?». Автор обозначен не был. Брошюра была изрядно потерта.

— Почитай, — сказал студент. — Написал ее Ульянов.

— Тот?!

— Нет. Брат. Почитаешь, увидишь, кто он. За один день не одолеешь, но поторапливайся. Другим тоже надо читать. Ну, я пойду. А ты, сколько есть у тебя времени, читай. Потом отдашь учителю. Договоришься, когда еще придешь.

Студент ушел. Николай углубился в чтение. Сначала он попытался «гнать по-студенчески», но это ему не удалось. Текст был сложным, требовал усилий и сосредоточенности.

Несколько раз потом приходил он к учителю и занимал свое место в беседке. Чтение шло медленно. Но с каждым разом Николай все глубже вникал в суть читаемого. То, что народничество из революционного превратилось в либеральное, что народники 70-х годов и народники 90-х годов совершенно не одно и то же, было для пего открытием.

Наконец чтение было закопчено. Немногословный учитель подсел в беседке к Николаю, аккуратно завернул брошюру.

— Студент просил кланяться.

— Спасибо. Что-то его не видно.

— Не наш он, из Киева… Уехал. Такое уж у него дело — чем меньше о нем знают, тем лучше, — добавил учитель.

— Жалко, — искренне сказал Николай. — Поговорить надо бы.

— Давайте поговорим…