— С твоей репутацией будет нетрудно получить приглашение в эту страну. Можно было бы найти довольно много людей, которые лучше, чем ты, подходили бы на эту роль. Но никто не обладает таким бесценным качеством. Это дает тебе право просить все, что ты хочешь. Я откровенен, как и должно быть между старыми друзьями.

Фейн был не только удивлен, но и взволнован. Пик определенно был для него загадкой. Он внезапно появился в Италии в 1944 году, выдавая себя за фронтовика, напичканный жаргоном и всем, что можно было получить в результате интенсивного натаскивания на курсах. Его выдавало незнание некоторых деталей, безусловно известных любому фронтовику. Вскоре Фейн, собрав мозаику фактов, касающихся Пика, понял, что тот собирает информацию по его прежней фашистской деятельности. «Но зачем?» — спрашивал себя Фейн. Во всяком случае, оргвыводов сделано не было, и он продолжал оставаться в разведке.

— Я растерял связи, — сказал Фейн, — все, что я мог получить в разведке, едва ли может пригодиться тебе. Я все забыл. В течение последних двадцати лет я был журналистом-поденщиком.

— И писателем, — добавил Пик. — Насколько мне известно, в Фольк уид Вельт, Чисттельник и Венгерском книжном издательстве мировой литературы вышло немало твоих книг. Ты должен был сколотить приличное состояние за эти годы.

— В неконвертируемой валюте.

— Как тебе пришло в голову писать такие книги?

— Чисто случайно. Я редактировал каирскую газету, выходящую на английском языке, во время суэцкого кризиса. И мне показалось, что можно написать книгу, смотря на вещи с новой точки зрения, с учетом спроса.

— Я читал ее.

— Это был единственный способ опубликовать книгу. Грандиозное упражнение в притворстве. В Англии было продано шестьсот экземпляров и один миллион в странах за «железным занавесом».

Пик поганенько засмеялся дребезжащим носовым смехом. Смех Пика всегда раздражал Фейна.

— Чудесно, потрясающе, великолепно! Фейн, опасный фашист, чуть было не назначенный в спецотдел разведки, сейчас выступает в роли борца за свободу для угнетенных народов. Кстати, что мы беспокоимся? С точки зрения наших друзей, ты человек, который имеет сотню заранее подготовленных алиби. Между прочим, ты все еще фашист?

— Скажи мне, что ты имеешь в виду, говоря «фашист», и я отвечу тебе.

— Я имею в виду твои высказывания о том, что войну следует окончить, когда Германия вторглась в Россию. Ты придерживаешься этих взглядов и сейчас?

— Безусловно, и я полагаю, что ты их тоже разделяешь. Я должен думать, как думает любой интеллигент. Европа, мы знаем, была бы спасена.

— Знаешь ли ты, что я разрабатывал тебя в службе безопасности? — сказал Пик.

— Это было ясно как дважды два.

— Я представил донесение в выгодном для тебя свете. У тебя были оригинальные идеи, и ты их не скрывал, но я не видел в том угрозы для безопасности.

— Я тебе благодарен за это.

Официант подошел, неся на подносе два стакана с виски. Пик расплатился с ним, вынув банкнот из портмоне крокодиловой кожи. Погладив портмоне, сунул его в карман.

Старуха с лицом, покрытым румянами, как маской, вскарабкалась на эстраду, плюхнулась на стул у пианино и забарабанила по клавишам. Три полнотелые дамы в униформе школы бурлеска вышли на эстраду. Зал стал наполняться мужчинами со спокойными набожными лицами. Они занимали места тихо, как перед причастием. Фейна неприятно отвлекала обстановка, а Пик был спокоен и сосредоточен.