– А времени сколько? – поинтересовался Николай, вставая и застегивая воротник.

– Полседьмого, вечереет. – Настя накинула на плечи куртку, подхватила ранец, сунула под мышку пакет с мундиром – весьма объемистый из-за сапог и кивера. – Вещи забирай, мы сюда уже не вернемся.

По узким коридорам, перешагивая через комингсы, они добрались до лестницы и вышли на продуваемую всеми ветрами площадку перед ходовой рубкой. На палубе было уже довольно темно, но фонарей пока не зажгли – только уютно светились желтым квадратные окна рубки. Черными силуэтами на фоне еще светлого неба виднелись зачехленные семидесятимиллиметровые орудия вдоль бортов, круглая башенка счетверенной автопушки на носу, фигуры матросов, готовящихся подавать концы для швартовки. Холодный, пахнущий дымом ветер трепал брезент на орудиях.

А внизу простирался город. Такого скопления ярких огней Дронов не видел ни разу в жизни. Берлин был будто сплетен из света. Улицы – горящие золотом реки – стекались к сияющим озерам площадей и горным массивам дворцов. Жилые кварталы поблескивали сотнями и тысячами маленьких огоньков – несомненно, это были окна квартир. Множество светящихся точек двигалось вдоль улиц, по темной глади речек и озер в городской черте, в небе над городом. Наступали сумерки, но Берлин даже не думал засыпать.

Мерцающие ниточки дорог соединяли столицу Рейха с островками пригородных поселений, и одна такая тянулась к порту, над которым сейчас парил клипер. Скопление причальных мачт и ангаров отделяла от города узкая темная полоса, ничем не застроенная. Кажется, она даже поросла редким лесом – в полумраке трудно было разглядеть.

– Впечатляет, – произнес Николай, стараясь выглядеть спокойным. На самом деле от открывшегося зрелища у него захватило дух, но майор не хотел выглядеть совсем уж дикарем в глазах подруги.

– Согласна. – Настя покосилась на него, проницательно щурясь и не слишком старательно пряча усмешку. – Даже меня. А я ведь пару раз в год выбираюсь из нашей глухомани в Москву и Петербург. Красиво, правда?

– Угу. – Не зная, что добавить, Дронов подошел к фальшборту, уперся в него ладонями, подался вперед. Клипер забирал влево, сбрасывая высоту.

– Берлин – молодой город. – Анастасия встала рядом с ним, тоже положила ладонь на ограждение. Стальные прутья фальшборта неприятно холодили кожу, но отпускать их было боязно – земля внизу казалась очень далекой. – Не только потому что основан позже Парижа или Лондона. Даже деревья в лесах вокруг молодые… Будет время – я тебе расскажу почему.

– Да… я и сам догадываюсь.

Они молча стояли у борта, пока клипер снижался и подходил к причалу. Огни Берлина скрылись за лесом причальных мачт, однако зарево на севере от порта поднималось высоко, крася в пурпур одинокие низкие облака.

Корабль отдал швартовы в особой секции порта, отделенной от прочей территории высоким забором. На причальной платформе сошедших с трапа пассажиров встретил молодой мужчина в простом сером костюме. Он показал полицейский значок и, ни слова не сказав, жестом пригласил следовать за ним. Втроем они спустились на лифте с причала и покинули охраняемую территорию. У самого блокпоста майора и сыщицу поджидала неприметная черная карета, запряженная парой лошадей. Полицейский открыл дверцу, вновь сделав приглашающий жест. Анастасия сунула Дронову свой сверток и, держа ладонь на кобуре, заглянула в салон. Вдруг улыбнувшись, кивнула Николаю и забралась внутрь. Дронову пришлось согнуться почти вдвое, чтобы протиснуться следом. За его спиной тут же захлопнулась дверца, и экипаж тронулся с места рывком, отчего майор неуклюже плюхнулся на задний диванчик.

– Вы почти успели, – сказал человек, сидящий напротив. Он оказался единственным их попутчиком – толстый, невысокий старичок с венчиком седых волос вокруг лысины. Между коленями он держал черную трость, уперев ее в пол и сложив ладони на набалдашнике. – Прием в российском посольстве начался минут пять назад. – Старичок вдруг посмотрел Николаю прямо в глаза. – Настя, кстати, представь мне своего молодого человека.

Дронов закашлялся. Анастасия сочувственно похлопала его по спине и ответила, глядя на старика осуждающе:

– Дядя, я всегда говорила, что твоя прусская прямота тебя сведет в могилу, но ты, похоже, решил начать с окружающих.

«Дядя?!» – чуть было не воскликнул Николай, однако вовремя одумался. Настя же усадила его ровнее, забрала пакет с мундиром, с комичной напускной лаской погладила по плечу:

– Это, дядюшка, тот самый Николай, о котором я тебе писала в прошлом году. Мой офицер для особых поручений и связной в армии. Как видишь, уже майор.

– О, понимаю. – Старичок наклонился вперед и протянул руку. Дронов принял рукопожатие. – Николай Петрович, очень рад знакомству. Я – Готфрид Беккер, директор Пятого отдела Имперского министерства государственной безопасности.

– И он мне – не дядя, если что, – добавила Анастасия, воздев палец. – Наша степень родства… очень отдаленная и запутанная. Но у дядюшки нет детей и племянников, вот он и…

– …И пытаюсь сделать Анастасию своей наследницей, а она отказывается, – улыбнулся Готфрид. В том, что полненький директор приходится рослой и сухощавой Насте лишь дальней родней, Дронов теперь усомнился – улыбки у них были очень похожие. Хотя у Беккера столь зловещего оскала не получалось – уж больно добродушное лицо с округлыми щеками.