Пролог

Железная труба наполнена густым запахом крепких мужских тел. Семеро добровольцев, скрючившись на неудобной скамье, в духоте и кромешной тьме изо всех сил вращают длинный коленчатый вал, проходящий через узкий корпус подводной лодки. Лейтенант Диксон из флота Конфедерации, восьмой смертник в железном гробу, снова поторопил: быстрее, пока северяне ничего не заметили. Тяжелое дыхание хрипом вырывается из глоток, грохочут сердца, лопаются легкие, звенят сухожилия. Микроскопическая струя морского воздуха из переднего люка не дает кислорода измученным людям. Если они не погибнут в схватке с врагом, просто умрут от надрыва.

Наверху царило спокойствие. Свободный от вахты старший офицер двенадцатипушечного парохода «Хаусатоник» Александр Берг оперся о леер и посмотрел в сторону берега. Над черной водой клубится легкий туман. За столько лет в Новом Свете моряк успел привыкнуть к мягким зимам. В Санкт-Петербурге, где теплые воды Гольфстрима не балуют обитателей Северной Венеции, ныне куда холоднее. Нева во льдах, как и Невская губа.

Трехмачтовый паровой корвет ВМФ Федерации вечером 17 февраля 1864 года бросил якорь напротив бухты Чарлстона, Южная Каролина, блокируя морские перевозки южан. Городские огни не видны. Казалось, «Хаусатоник» дрейфует среди Атлантики. Только натянутые якорные цепи свидетельствуют, что мелко и берег близко.

Изматывающая война прошла экватор и катилась к логичному завершению: промышленный Север побеждал аграрный Юг. В свое время она поставила Берга перед выбором. Он предпочел янки. Переехав в свободный мир из Российской империи, Александр не мог понять, как в самой передовой и бурно развивающейся стране может сохраняться рабство.

Вахтенные всматриваются в темные воды. Их предупреждали, что оставшийся без серьезного флота противник готов на любую каверзу. На таком малом расстоянии от берега южане могут решиться послать к кораблю баркасы и попробовать взять его на абордаж. Или пробовать подорвать корпус шестовыми минами с лодки. Пять миль — не расстояние, особенно в спокойную погоду.

У конфедератов не осталось кораблей, подобных бронированной «Вирджинии». В позапрошлом году Берг имел сомнительное счастье участвовать в бою «Монитора» против броненосца южан. Получив повреждения от тяжелых снарядов, их уродливая жестянка вернулась на базу. Восстановить ее некому и нечем.

Побывав в нескольких сражениях на разных типах кораблей, офицер часто думал о том, насколько его познания пригодились бы дома. Несмываемый позор Крымской войны, где флоты англичан и французов наголову разгромили русских у российских же берегов, давил на душу через пространство и время. Американский опыт боевых операций у берегов, бухт, в устьях крупных рек накапливался в условиях, близких к российским. Понятно, что присутствие Александра на борту одного из устаревших черноморских парусников ничего бы не изменило, да и не принято служить под началом отца — командовавшего в Крыму адмирала Морица Берга. Но… не пора ли назад?

Александр выбил трубку и направился в машинное отделение. Не по долгу службы. Трудно объяснить логически, почему на всех паровых и парусно-паровых судах его манило адское пекло, где у топок снуют голые по пояс кочегары, механики заботливо следят за смазкой трущихся узлов, размеренно двигаются шатуны, шипит пар и, казалось, сам воздух вибрирует в такт механическому сердцу корабля. Так уж выпало с рождения — пережить середину XIX столетия, когда машины стали безжалостно вытеснять паруса, коней и мышечную силу человека.

На стоянке и под парами здесь несут вахту всего четверо. Молодой мулат Том с громкой фамилией Вашингтон, заведующий филиалом ада на «Хаусатонике», поднялся в присутствии офицера. Темнокожий на таком ответственном месте — редкость. Обслуживание машин и на Севере оставалась привилегией образованных белых парней, о Юге говорить не приходится. Тем более старший механик, унтер-офицерская должность.

У топки бездельничают двое чернокожих кочегаров. Это — норма. Простые крепкие парни, понимающие две основные команды: бросать уголь или расслабиться.

Из недр машинного отделения, заполненного трубопроводами, вентилями и кучей разной арматуры, бросающей несведущего в оторопь сложностью конструкции, вышел второй механик Джим, протирая руки ветошью. В русском флоте такие носили звание кондукторов.

— Сальник потек, сэр. И два клапана скоро менять.

Его лицо выражало важность маленького человека, получившего возможность высказать старшему в лицо незыблемую истину, о которой он предупреждал и его не послушали. Сегодня наступил наконец великий день, когда с торжествующим видом можно заявить: «Я же говорил!»

Александр не стал портить ему удовольствие.

— Хвалю за бдительность, Том, — он повернулся к мулату. — Две сотни миль старушка осилит?