— Если бы я в тебе сомневался, ты бы у меня не работал… Учти, я лично перепроверю… Если хоть рубль из выделенных на компенсацию денег уйдёт налево…

Закончив разговор, я уловил движение за спиной и обернулся. Стэлла остановилась. Мы стояли на расстоянии нескольких метров друг от друга и молчали. Её алое платье выделялось на фоне темнеющего неба ярким всполохом, лодыжки обхватывали тонкие кожаные ремешки. Понятия не имею, что в ней было такого… Такого, что, глядя на неё, я испытывал удовлетворение от понимания – она принадлежит мне. Подувший ветер заиграл с шёлковым подолом, прибил его к бёдрам, но уже в следующий момент ткань снова струилась, доходя до колен. Взгляд Стэллы был спокойным, с едва заметными искорками упрямства и всё того же вызова. Чёрт подери, этим вечером, на этой палубе, она была прекрасна!

— Тебе идёт красный цвет, — сказал я и сделал глоток вина из бокала, который держал в руке.

— Я рада, что ты остался доволен, — незамедлительно отозвалась она и неспешно прошла мимо меня к уже накрытому столу. Взяла бутылку вина и, со скучающим видом посмотрев на этикетку, поставила обратно.

Я не удержался от едва заметной улыбки. Дерзит, хоть и знает, что это может быть опасным. И не боится ведь. Другая бы на её месте выдохнуть лишний раз боялась, а эта…

— Значит, это только для меня?

Подойдя, я взял пустой бокал и налил в него вино. Протянул Стэлле. Отвечать она не торопилась. Забрала бокал, покачала, сделала небольшой глоток и только после этого проговорила:

— Ты же не оставил мне выбора. – Пальцы её скользнули по стеклу, бокал удобно лёг в ладонь. – У меня нет права делать то, что я хочу. Поэтому… — губы её опять коснулись стенки бокала. – Можешь считать, как хочешь.

Уголок моего рта дёрнулся, однако выпада я не оценил. Отпустить её… К этому готов я не был. Точно не сейчас. Двух проведённых в разъездах недель мне хватило, чтобы убедиться – девчонка занозой засела в голове, и выдернуть её на данный момент нет никакой возможности. К тому же… Что будет с ней, окажись она снова на улице? Воровать будет или по рукам пойдёт? И ведь наверняка понимает… Всё понимает, а рвётся. Свобода ей нужна, чтоб её!

Выдвинув плетёное кресло, я кивнул, и Стэлла уселась за стол. Обхватила бокал двумя ладонями и, стоило мне присесть с другой стороны, посмотрела поверх него. На среднем пальце её руки блеснуло бриллиантовое кольцо, и я вспомнил, как она показала мне фак. Огонь и перец…

— За этот вечер, — сказал я, приподняв бокал.

Стэлла улыбнулась, и я, как и там, на берегу, залюбовался её улыбкой. Пожалуй, мне бы хотелось, чтобы она улыбалась чаще… Да, хотелось бы.

Не успели мы зайти в каюту, Стэлла порывисто развернулась и посмотрела мне в лицо прямым взглядом. Так же, как и я, она прекрасно знала, что будет дальше.  В тёмных зрачках сгустилась летняя ночь, приглушённый свет маленьких лампочек отражался в них звёздами. Я дотронулся до её лица, ощутил прохладный бархат кожи. При всей её доступности, она оставалась для меня загадкой, и я понимал это так же хорошо, как и то, что хочу её. Именно её, и похер, кто она и откуда. Ни к одной женщине прежде я не испытывал столь сильной, практически неконтролируемой тяги, от прикосновения ни к одной не чувствовал столь острого возбуждения.

— Сними платье, — тихо попросил я, обведя пальцами контур её лица, и кивком указал на середину каюты.

Ни слова не говоря, она отступила назад. Дотронулась до плеча, и лямка медленно сползла вниз по руке. Глядя мне в глаза, Стэлла проделала то же самое со второй, после завела руки за спину и расстегнула короткую молнию. Мгновение спустя платье лежало у её ног, она же стояла передо мной, почти нагая. Только чёрное кружевное бельё и босоножки из тонких кожаных ремешков на плоской подошве. Я чувствовал себя оголодавшим зверем и понимал – голод этот может утолить лишь она. Какого чёрта – именно она, ответа у меня не было. Грациозная дикая кошка с полными вызова глазами, непокорная молодая волчица.

— Разуйся, — не двигаясь с места, сказал я, и на этот раз слова прозвучали вовсе не просьбой.

Мне нравилось смотреть на неё. Нравилось подчинять её себе и в то же время понимать – сделать этого до конца у меня не выйдет. Вернее… Я бы мог сломать её. Мог бы, и поначалу хотел этого, но теперь… Эта женщина была прекрасна в своей своенравности, внутри неё горело пламя, не угасшее несмотря на её прошлое. И тушить его… Нет.

Присев, она расстегнула пряжку. Я наблюдал за тем, как ремешки, подчиняясь её пальцам, один за другим освобождают маленькую изящную ступню. Интересно, она вообще понимает, что каждое её движение – самая настоящая прелюдия?

— Дальше я сам, — остановил её, когда она принялась было за лямки бюстгальтера. Подошёл и, медленно спустив их с её плеч, провёл пальцами по коже. Посмотрел Стэлле в глаза и, несильно прижав её к себе, накрыл рот своим. Не сразу, но она всё-таки отозвалась.