– Видите, это неопасно.

Уверенности в его голосе не было. На Настеньку он не обращал внимания. Его оплошностью воспользовался Геша, сел рядом и положил руку ей на плечо:

– Вставай, самое страшное позади.

Настя вздрогнула, убрала ладони от лица, глянула с благодарностью, но тут же ее взгляд налился свинцом: ты? Почему это сделал ты, а не он?

– Не расходимся! – прохрипел Крестный.

Геша помог Насте встать, поднял с земли ее обрез, вернул и с ненавистью воззрился в туман, надеясь, что Олежка Греков канет в него навечно. Но тот не канул, вернулся с фотоаппаратом в руке и пожаловался:

– Чуб, а ты был прав, сдох фотик.

– Значит, туман – что-то аномальное, – сделал вывод Геша.

Крестный кивнул:

– Похоже на то.

Достав карту памяти, Греков бросил фотоаппарат под ноги. Геша с трудом подавил желание его забрать: наверняка починить можно, такой стоит, как полмашины. Но сдержался – недостойно крохи с барского стола таскать. А вот Чуб сдерживаться не стал, поднял фотик, вытер о штаны и сказал:

– Ну и зачем? Крутость свою показываешь? Не крутость это, а мудачество и неуважение к окружающим.

Греков сделал вид, что не слышал его, и обратился к Крестному:

– Ситуация вышла из-под контроля, и теперь мы пойдем назад?

Если он потребует свои деньги, то окончательно опозорится, Чуб и так его уел. Настенька подошла к Олегу и взяла его под руку. Ну, неужели непонятно, что ты ничего для него не значишь?

Крестный огляделся, поправил кепку и сказал:

– Я чувствую искажение, причем повсюду, но не могу определить, что это и как связано с туманом. Разобраться надо, а тогда уже решим. Чуб, что думаешь?

Чуб, укладывающий фотик в набитый рюкзак, пожал плечами:

– Опасность есть, но теперь не смертельная. Так… фоном.

И вдруг Гешу осенило: а ведь он тоже это чувствует! Выходит, Сектор принял его? Приставать с расспросами он не стал, прежде самому убедиться надо.