- Щас в рыло дам, - предупредил я.

- Шучу, шучу, - Рурри захохотал. На своей планете он чувствовал себя гораздо свободнее. – Мы с тобой, Марк, тут таких дел понаворочаем, да я через лет десять в первую тысячу выбьюсь. А то и в сотню. Этот новый чамби просто бомба, с руками оторвут. Сколько, ты говорил, его делать можно?

- Да хоть все, - пожал я плечами. – Но сам понимаешь, сырье дорогое, он и стоит поэтому десятикратно.

- Ага. Все не надо, быдло всякое и обычным обойдется. А вот уважаемые люди, им можно и дороже продать. Поэтому будем возить понемножку, пусть привыкают. Да что там люди, даже ящеры оценили, а у них рецепторы вкусовые модифицированы, могут хоть грязь жрать. А вот новый чамби и у них пошел, они с него дурнеют и больше уже ничего не хотят. Ох, развернемся. Надо будет ключ новый прикупить, на шестнадцать систем. Или на двадцать семь! – размечтался торговец. – Не верил я отцу, когда он этот ключ мне отдавал, что озолочусь. Думал, бредит старик, триста общих годков как-никак, нерабочий неликвид подсовывает. Эх, если встречу, отблагодарю, не пожадничаю.

Общий год – чуть меньше земного, 354 земных дня. Жители Союза, в быту используя привычное мне десятеричное счисление, для привязки ко времени применяли восемнадцатеричное. Секунда длилась на десять процентов меньше, в минуте было 324 таких секунд, в часе – 18 минут, и так далее, до года из 18 месяцев. В каждой системе использовались три даты, внутрипланетная, внутрисистемная и общая. Наверное, удобно. Мне так вообще было все равно, модуль прекрасно переводил из одной даты в другую, никакого дискомфорта.

А еще он чуть не взвыл, стоило подойти к потертым деревянным створкам, преграждающим вход в храм.

«Опасность. Перевод в аварийный режим. Принудительное выделение ложной личности».

Наверное, было из-за чего. На массивной каменной балке символами эме-галь, точно такими же, как на золотых пластинах са-гир, было написано – «Центральный пункт считывания Ордена восемнадцати в системе 75297».

- Сюда, - у входа нас встретил людоящер в трико. С половыми признаками ген-модификаторы погорячились, может, свои фантазии воплощали, не знаю. Сотрудник центрального пункта коротко поклонился, презрительно глядя на рабскую часть очереди, уходящую налево, и когтем ткнул в правый коридор. – Свободный?

- Да, - залебезил торговец, - вот, торговый партнер из отдаленной системы, родители не озаботились получением ид-карты, пришлось беспокоить тебя.

- Разберемся, - ящер в трико шагал впереди, длинный узкий коридор заканчивался квадратной комнатой с тремя каменными сидениями, стоящими треугольником. – Занимайте свои места, я сейчас подойду.

Мы с торговцем уселись на жесткие сидушки, высокие подлокотники имели выемки для рук, я торопиться не стал, а вот Рурри поерзал, опустил свою карточку в прорезь правого подлокотника, положил руки в ложбины, закрыл глаза.

Ящер вернулся через минуту, сел точно так же, как торговец, серебряная карточка зашла в щель до половины. Он кивнул мне, мол, чего ждем?

Я аккуратно дотронулся локтями до камня. И тут же почувствовал, как кто-то пытается покопаться в моем мозгу.

Судя по виду торговца, в его мозгах уже вовсю шуровали. Я восхитился предусмотрительностью ан Трага, тот полностью стер все воспоминания о пришельцах и боевых станциях. Не знаю, насколько качественно он это сделал, оставалось только надеяться, что крохи, которые остались, внимания не привлекут.

Модуль вовремя сориентировался. Я ощущал себя Марком Травиным, он же зу Марк Уриш, псионом и представителем дремучей реальности. Вся моя память никуда не делась. А рядом в мозгу, чуть для вида сопротивляясь считывателю, сидела другая личность. Маарк Аврелий, житель слабо заселенной системы, хозяин плантации, на которой выращивали сырье для чамби. Модуль взял мои впечатления об оранжевой системе, исключил внешников, дополнил сконструированным детством, окружением, какими-то событиями, я даже всплакнул чуть, когда считыватель дошел до смерти родителей. Той частью, вымышленной.

Считыватель вылез из мозга. А потом неожиданно снова проник, может, заподозрил что. Но модуль был на высоте, та же самая вымышленная личность снова подставилась под удар.

Прошло минуты две, не больше, ящер вздохнул, оторвал левую руку от подлокотника, что-то там написал в воздухе. Внимательно на меня посмотрел. Точно подозревает.

На подлокотниках сформировались два красных сгустка, начали медленно подниматься в воздухе на уровень глаз. А потом, словно тот паучок из хозяйства княжича Тятьева, проникли мне в глаза. Штирлиц был на грани провала.

Еще две минуты.