— Очень.

— Тогда слушай дальше. Родился я в небольшом подмосковном городке, редкое захолустье, скажу тебе, несмотря на то, что до столицы всего пятьдесят километров. Решив, что главное в их жизни теперь я, отец ушел со службы, и они остались там. К удивлению и радости родителей я рос здоровым и крепким пацаном. Отец, всегда мечтавший о сыне, сразу стал воспитывать меня так, словно через месяц мне поступать в военную академию. Мать, конечно, была против, хотела, чтобы сынок мог сам выбрать, кем ему быть. Отец только усмехался, мол, сначала сделаю его мужиком, потом пусть выбирает.

Марк примолк, я кинула на него взгляд, он смотрел куда-то вперед, грустно улыбаясь. Посмотрел на меня, усмехнулся.

— Никому не рассказывал о себе, знаешь ли, это немного странно.

Я неловко улыбнулась и прижалась к нему, Марк поцеловал меня в макушку и продолжил после небольшой паузы.

— К окончанию школы я уже много чего умел, можно сказать спасибо отцу, практически всем навыкам научил меня он.

— Как же ты… — начала я и не закончила.

— Ступил на скользкий путь? — усмехнулся он, — все просто. Я очень любил своих родителей, но противостояния отцов и детей никто не отменял. Чем больше мне вменялась праведность жизни, тем больше я увлекался обратным. У нас во дворе жил один дядька, и я понимал, что он крут. Он всегда выглядел неброско, я бы даже сказал, старался не светиться, но я нутром чувствовал, что-то в нем есть такое, чего нет в других. И мне хотелось быть таким же. Я тогда крутился с мелкой шпаной, стараясь, чтобы отец об этом не прознал. Мы решили грабануть магазин, просто так, из интереса, получится, нет. Ребята хотели пойти нахрапом, но мне идея не понравилась, я придумал свой план.

— Как всегда, гениальный, — не удержалась я, а Марк рассмеялся.

— Вижу, ты ценишь меня по заслугам. Конечно, план был дерьмовый, это я сейчас понимаю, но тогда он казался мне идеальным. Самое интересное, что он сработал, мы наварились, а все свалили на местных бомжей, при чем так замысловато, что менты не просекли, кто же все устроил. Потом была еще пара делишек, мои идеи воспринимались на ура, и я быстро стал главным.

— Тебе нравилось? — спросила я, Марк задумался.

— Не сказал бы. Уже тогда я понял: чем меньше людей знает о деле, тем лучше. Совсем идеально, если ты один. — Я промолчала, он продолжил. — Все шло довольно неплохо, мне удавалось скрывать свою деятельность от родителей, никому даже не приходило в голову, чем занимается мальчик из приличной семьи в свободное время. Деньги я не тратил, откладывал и прятал, понимая, что не время. К нам начали примыкать какие-то ребята, мне это не нравилось, становится местным главарем шайки я не собирался. На тот момент я уже поступил в институт, но не на военное отделение, как мечтал отец, а на философский факультет.

— Серьезно? — уставилась я на него.

— Удивлена? — посмеялся он, — да, я не такой запущенный вариант, как кажется. В институте я был на хорошем счету, а вот после пар моя жизнь переходила совсем в иную область. К двадцати одному году я руководил средней группировкой, но продолжал жить с родителями, стараясь нигде не засветиться. Скопил я уже неплохую сумму, самое время было задуматься, что делать дальше. Пора института проходила, а вместе с ней проходила и безмятежность, сопутствующая тому времени. Мне стало скучно в занятой мной нише, хотелось чего-то большего и масштабного, чем свора ребят, бегающих по твоим поручениям. Само собой, просто так уйти от дел мне бы не дали, я подумал-подумал и…

— Придумал план, — усмехнулась я.

— Ага, — откликнулся он, — через месяц после окончания института я сбежал вместе со всем общаком, своими запасами, а также деньгами одной из местных группировок. По всему выходило, что я умер, мое тело было найдено в сожженном автомобиле на окраине города, там же были остатки чемоданов и часть денег, вылетевших из автомобиля во время взрыва.

Я только покачала головой.

— И никто не догадался? — не поверила я.

— Может, сомнения и были, но доказать ничего было нельзя. Я растворился на просторах родины, осел в одном из городов и стал думать, что делать дальше. Денег у меня было предостаточно, чтобы ни в чем себе не отказывать, но душа по-прежнему жаждала чего-то эдакого.

— Это называется шило в заднице, — высказалась я, он рассмеялся.