Сегодня, однако, его движения выдавали крайнее беспокойство.

— Что это все значит? — спросил он Друммонда.

— Двое моих друзей и я очень нуждаемся в помощи. — Друммонд изложил свою просьбу.

— Вы с ума сошли, — запротестовал француз. — Этим никогда нельзя пользоваться, я могу потерять свое место в клинике. Вы меня угробите!

— А если я вспомню все, что о вас знаю, это не обернется для вас крахом?

— Что там за тайна? — оживилась Анна.

— Это вас не касается! — вскипел Гаво.

— Но, Жан, так не разговаривают с леди.

Друммонд повернулся к Анне с улыбкой:

— Я когда-то помог ему выбраться из скверной ситуации, в которую он попал после истории с мальчиком, вьетнамским беженцем.

— Разве сегодня увлечение гомосексуализмом вызывает трагические последствия? — удивилась Исида.

— Это зависит от обстоятельств, — возразил Друммонд. — Мальчику было всего десять лет, и когда он под влиянием своих родителей стал шантажировать бедного слабовольного Жана, то с ним произошел достойный сожаления несчастный случай.

— Это было делом ваших рук! — начал оправдываться Гаво.

— Чепуха, — невозмутимо сказал Друммонд. — Просто семья поняла, что если они и дальше будут к тебе приставать, то с мальчиком может произойти новое несчастье, более серьезное. А вам никто бы не поверил, что вы тут ни при чем. Скажите, Жан, вы все еще увлекаетесь мальчиками или извлекли из того случая для себя урок?

Гаво возмущенно тряхнул головой.

— Что, собираетесь об этом трезвонить на весь свет?

— Вы ведь прекрасно понимаете, что если бы я это сделал, то вас здесь уже не было бы, — сокрушенно упрекнул его Друммонд. — Может, наконец приступим к обсуждению деталей?

Но Гаво все еще пребывал в нерешительности. Друммонд почувствовал, что он затеял игру, в которой главной ставкой был не страх, а нечто иное. Нельзя было дать ему время выкрутиться.

— Мы не можем тянуть. — Эндрю резко встал. — Или вы предпримете все необходимое, чтобы нас отсюда вывезти, или всплывет скандальная история!

Гаво обратился к Исиде: