— Сегодня утром я прибыл в Париж, — сообщал он. — Мой доверенный человек дал мне номер телефона, по которому вы просили позвонить. Все в порядке?
— Когда вы позвонили, волшебная реликвия была у меня в руке, — сказала Сандра. — И знаете, она, подобно лампе Алладина, выполняет все желания.
— Как раз наоборот, — засмеялся Халефи. — Не выполняет, а пробуждает желания.
— Ладно. Лучше расскажите мне как все прошло? Как вы все пережили? Я так беспокоилась. Были ли у вас трудности при выезде из Саламба?
— Все позади. Сначала нас бросили во вшивую тюрьму, а тем временем люди Милоса обыскивали каждый уголок кемпинга и фильтровали наш багаж. Я настаивал на своей версии о том, что вещь исчезла еще до моего прибытия. Они это «проглотили» и решили, что ее прихватил с собой Мориба. Я намекнул им на свое французское гражданство и на то, что может произойти международный скандал. Это, вероятно, их испугало, и они разрешили мне выезд.
— Вы должны как можно скорее передать мне Золотой фаллос, — предупредил профессор, — прежде чем шакалы из Ибари или какие-нибудь другие подобные им преступные типы узнают, что он у вас или вашего друга. Иначе вы подвергнете себя большой опасности.
Сандра согласилась и обещала позвонить, как только узнает, когда они с Дональдом полетят в Париж.
— Поторопитесь, — настаивал Халефи. — Мы отпразднуем встречу, да так, как это возможно только в Париже. Кроме того, у меня для вас сюрприз: вас ждет здесь подруга.
— Кто?
— Увидите, когда прибудете в Париж! — Он положил трубку.
Сандра рассказала Дональду о своем разговоре с Халефи. Он поцеловал ее и заметил, что она все еще гладит этот кусок золота.
— Знаешь, Дональд, даже сам его вид возбуждает меня. Давай не будем дожидаться Парижа и отметим сейчас наш праздник.
Он взял ее на руки и понес в спальню.
В одном из служебных кабинетов правительственного здания в Каире, задолго до революции в Саламба, состоялась бурная беседа. Министр внешних сношений обрушил гнев на руководителя строительной фирмы.
— Бездельник! — кричал он. — Вы обязаны во что бы то ни стало отделаться от этой нелепой фигуры. Она словно чучело портит вид улицы. Я это вам говорил еще год тому назад, а что вы предприняли? Абсолютно ничего!
Объектом его недовольства был печальный, с отсутствующим взглядом полный мужчина неопределенного возраста. Он таращил свои черные глаза, молча, в нерешительности переминался с ноги на ногу и вытирал руки, как бы надеясь этим избавиться от ответственности.
— Но, господин министр, — молил он, — что я могу поделать? Я полностью с вами согласен, что статуя гадкая, но ведь это же исторический памятник, который нельзя разрушать.
— Разрушать? — снова возвысил голос государственный деятель. — Кто сказал разрушать? Вы — болван!
— Да, господин министр, — покорно согласился человек.
— Вы должны ее убрать! Вы поняли? Переставьте эту проклятую штуку на сто метров в сторону, чтобы она не торчала на глазах!