Воспользовавшись мылом, лежавшим на решетчатой полке, прикрепленной к стене, и мочалкой, он дважды отдраил тело. Шампунь, который стоял тут же на полке, пах персиками, но Адам все равно его использовал. И, проведя пальцами по волосам, понял, как они отросли, а он и не заметил. Адам просрочил армейскую стрижку накануне, когда его чуть не убили. После уже никого не заботили его волосы.

Он вытерся, нашел в наборе гребешок и зачесал волосы назад. Они спускались почти до плеч. Потом вытащил одноразовую бритву, но крема для бритья не оказалось. Тогда Адам снова воспользовался мылом, чтобы взбить пену.

Тут он поймал свое отражение в зеркале с золоченой рамой. Из–под более темных, чем волосы, бровей на него уставились бесстрастные синие глаза Кэлвина Хантера. Черт, а что он ждал? Они с отцом, так же как и Кэлвин, унаследовали глаза деда Хантера. Только вот глаза его отца и деда сверкали живым юмором. Как когда–то и его.

Облачившись в черную футболку и джинсы, Адам пошел блуждать по коридорам в поисках веранды. Вилла явно была старой, но поддерживалась в безукоризненном состоянии. Горшечные пальмы с каскадами спускавшегося до земли плюща эффектно располагались среди, по всей видимости, подлинных предметов старины. Адам засек околачивавшегося поблизости вооруженного человека – не совсем вне поля зрения. Еще охрана?

– Суда, меистер, – позвал какой–то человечек, должно быть, один из слуг. Он указал на двойные французские двери, открывавшиеся на веранду с изумительным видом на бухту. Садившееся солнце омывало море умиротворенным янтарным светом, напоминая Адаму детство в Калифорнии.

Наряженный в белые брюки и темно–синий спортивный пиджак дядя встал из–за круглого садового столика. Он оглянулся через плечо, и Адам заметил, что дернулись шторы, затем поймал профиль какого–то мужчины. Один из охранников, должно быть, следит, чтобы племянничек не причинил дяде вреда или что–то в этом роде. Странно. Чертовски странно.

На руках Кэлвина сидела маленькая собачонка. На тельце у нее не было шерсти, кроме мохнатых пучков на лапах и хвосте. На голове тоже имелось немного шерсти, и из ушей торчали длинные космы. Бедная дворняжка – просто генетическая катастрофа.

– Чувствуешь себя лучше? – поинтересовался дядя глубоким баритоном, натренированным в армии.

– Спроси меня, когда я что–нибудь выпью.

Дядя Кэлвин указал жестом на ближайший стул:

– Присаживайся. Что предпочитаешь?

У Адама чуть не вырвалось машинально: «Пиво», но он остановился.

– Есть приличное пино нуар?

– Конечно.

Дядя повернулся к слуге и что–то произнес на греческом. Человечек поспешно удалился.

Кэлвин с гордостью пояснил, что дурацкая с виду собачонка – чемпион международных выставок. Этот песик не только «штурмом» взял Вестминстер, но избалованная дворняжка победила на Международной выставке во Франкфурте.

Адам решил, что его отец освистал бы то, как Кэлвин носится со своей собакой. Когда Кэлвин ушел из флота в отставку, отец Адама ждал, что брат будет проводить время в Сан–Диего, играя в гольф и зависая в офицерском клубе. А вместо того Кэлвин с дурацким энтузиазмом ударился в собачьи выставки.

Кто бы подумал? Кэлвин вхож в круги выставок каких–то собак. Он стал судьей и разъезжал повсюду по всяким собачьим шоу. Скоро он приобрел солидную репутацию и стал международным судьей, принялся рыскать по собачьим мероприятиям по всему миру.

Причудливая собачонка ведь стоила уйму денег? Не поэтому ли кругом охранники? Нет, решил Адам. Ради одной собаки столько мер безопасности вряд ли примут. Что–то здесь странное происходит.

Появился слуга с бокалом пино нуар. Адам отпил глоток. Он уже не помнил, когда так расслаблялся с бокалом вина.