— Благодарю тебя, Марид.

Больше она никогда о ней не вспоминала, и я не видел, чтобы она ее носила.

Индихар была небогата даже до того, как ее муж был убит. Она принесла мне в приданое только скромный набор домашней утвари и немногие личные вещи. Ее вклад не имел большого значения, поскольку, работая совместно с Папой, я разбогател. Сумма, которая была записана в нашем брачном контракте как дар невесте, была такой, какую Индихар не видела во всю свою жизнь. Две трети этой суммы я выдал ей наличными. Третья часть перейдет ей в руки в случае нашего развода.

Во время свадьбы я просто оделся в свою лучшую белую галабейю, но Индихар пришлось перенести гораздо больше. Чири, ее лучшая подруга, помогла ей подготовиться к торжеству. Рано утром они удалили волосы с рук и ног Индихар, покрыв ее кожу смесью лимонного сока с сахаром. Когда смесь подсохла, Чири ее счистила. Никогда не забуду, как волшебно свежо и сладко пахла в тот вечер Индихар. Я до сих пор ловлю себя на том, что аромат лимона возбуждает меня.

Когда Индихар закончила одеваться и наложила скромный макияж, мы с ней сели, чтобы сделать официальные свадебные голографии. Мы выглядели не слишком счастливыми. Оба мы понимали, что это только называется свадьбой и что наш брак продержится лишь до смерти Фридландер-Бея. Голограф сыпал вульгарными шуточками насчет свадебной ночи и медового месяца, но мы с Индихар смотрели на часы, считая минуты до того мгновения, когда кончится эта пытка.

Церемония проходила в большом зале дома Отца. Там были сотни гостей: одни были нашими друзьями, другие — мрачные, молчаливые люди — стояли, сдерживая толпу, и бдительно наблюдали. Моим шафером был Полу-Хадж, который ради этого случая прибыл без единого модика, что для него было просто невероятно. Здесь было большинство владельцев клубов Будайина, а также наши знакомые девушки, сексобмены и гетеросеки, равно как и такие известные всему Будайину личности, как Лайла, Фуад и водила Билл. Это мог бы быть по-настоящему веселый праздник, если бы мы с Индихар любили друг друга и больше всего на свете хотели бы пожениться.

Мы сидели перед шейхом в голубом тюрбане, который вел мусульманскую брачную церемонию. Индихар, в своем белом атласном платье и белой вуали, с благоухающим букетом, была прелестна. Сначала шейх призвал благословение Аллаха и прочел выдержку из первой суры благородного Корана. Затем он спросил Индихар, согласна ли она выйти замуж. Тут наступила короткая пауза, и мне показалось, что ее глаза полны сожаления.

— Да, — спокойно ответила она.

Мы соединили наши правые руки, и шейх покрыл их белым платком. Индихар повторила вслед за шейхом слова, говорящие о том, что она выходит за меня замуж по доброй воле, за брачный дар в семьдесят пять тысяч киамов.

— Повторяй за мной, Марид Одран, — сказал шейх. — «Я принимаю твое согласие выйти за меня замуж и принимаю на себя заботу о тебе и обязуюсь защищать тебя. Да будут все присутствующие свидетелями сего».

Чтобы обряд считался совершенным, мне пришлось повторить это трижды. Шейх закончил обряд, прочитав еще немного из святого Корана. Он благословил нас и наш брак. В зале на миг воцарилось молчание, затем женщины издали пронзительный, возбужденный загарет.

Потом, конечно, была вечеринка, и я пил и делал вид, что счастлив. Было много угощения, много гостей, гости дарили нам деньги и подарки. Индихар ушла рано под предлогом того, что ей надо уложить детей, хотя для этого имелась Сенальда. Вскоре и я покинул торжество: вернулся в свои покои, заглотил семь таблеток соннеина и лег в постель, закрыв глаза.

Я был женат. Я стал мужем. Опиаты начали действовать, и я подумал, как прекрасна была Индихар. Мне захотелось хотя бы поцеловать ее.

Вот и все, что я помнил о нашей свадьбе. Теперь, когда я сидел в гостиной, я спрашивал себя о том, в чем же на самом деле состоят мои обязанности.

— Ты хорошо обходился со мной и с моими детьми, — сказала Индихар. — Ты был очень щедр, и мне следует быть тебе благодарной. Прости мое поведение, муж.

— Не за что, Индихар, — сказал я и встал. Она сказала о детях, и это напомнило мне, что они в любой момент могут влететь в гостиную с воплями и болтовней. Я хотел уйти, пока была такая возможность.

— Если тебе что-нибудь нужно, спроси Кмузу или Тарика.

— У нас все есть. — Она снизу вверх посмотрела на меня и отвернулась. Мне было трудно определить, что она чувствует.

Мне стало неловко.

— Тогда я ухожу. Доброго тебе утра.