Десять дней, пока в Эдене отбирали проекты, пришедшие из школ со всего света, жизнь будто замерла. То есть она, разумеется, шла своим чередом, но где бы ни были Максим, Дэз, Митцу и даже Чарли — они думали только об одном. Учителя нервничали меньше, но все равно то и дело заговаривали о предстоящем объявлении результатов. Накатоми считалась очень хорошей и престижной школой во многом потому, что из ее учеников каждый год в Эден приглашали двоих-троих. Лучше результат был только у Байок Скай — каждый год оттуда в лучшую школу мира отправлялось не меньше четверых. Для дирекции этот вопрос был делом чести.

— Шансов никаких, но так хочется узнать, кого выбрали! — раз в трехтысячный повторил Митцу, принимаясь за обед.

— Нас там нет точно, — вторил ему Чарли. — Думаю, у Йокоямо Такугавы большие шансы. Видели ее роботов-рыб в прошлом году?

Дэз презрительно фыркнула:

— Чего необычного в силиконовых роботах? Прозрачные, со светодиодами, вообще без мозгов, плавают по единственной проге хаотичного движения. Пф-ф! Ей надо было назвать их «фишки для икебаны».

Максим обернулся. Ему нравилось, как фыркает Дэз.

— У тебя глаза совсем красные, — сказала Кемпински, увидев, что Громов на нее смотрит. — Дать тебе капли? Сама тем же мучаюсь. Будто песка надуло, и на свет смотреть неприятно.

Максим кивнул. Он тоже заметил, что у всех глаза стали значительно краснее обычного. Значит, и Дэз, и Митцу, и даже Чарли, точно так же как и он сам, ночи напролет и все свободное время носятся по Сети или играют. Только бы не думать про Эден! Только бы не дать себе размечтаться, чтобы не пережить дикого разочарования, когда объявят результаты.

Конечно, их не будет среди приглашенных. Конечно, возьмут кого-то с восьмого года, и, может быть, найдется гений среди «семилеток».

— Нас точно не выберут, но я ужжжасно хочу узнать, кто же все-таки поедет! — опять высказался Митцу.

Все молча согласились.

Когда-то я тоже мечтала об Эдене…

Меня не приняли. Я тяжело переживала это.

— Привет, сестричка, — раздался в «ухе» голос, который я мгновенно узнала. Честно говоря, это был не слишком приятный сюрприз.

— Что тебе надо, Подлюга? — огрызнулась я, намеренно обозвав Роджера самым обидным из его прозвищ.

Дело в том, что мой бывший бойфренд избрал себе довольно оригинальную манеру охоты. Он вообще не ищет объект. Он следит за тем, кто, по его мнению, точно имеет шансы этот объект найти. Затем, когда агент сопровождает объект к заказчику, устраивает отвлекающий маневр и просто-напросто крадет результат чужой работы. Поскольку нанимателям плевать на методы хэдхантера, главное результат, Роджер Ли быстро стал богатым и знаменитым.

— Предпочитаю прозвище Консумент, — ответил тот. — Или Шоумен. Ты слышала о моем последнем представлении в Рио? Бедный Людвиг, он подумал, что действительно нравится девушкам…

Я брезгливо сморщилась. Когда Роджер мастерит свои отвлекающие трюки, он действительно поднимается до вершин искусства перформанса, за что и получил второе прозвище Шоумен. А Консументом он придумал называть себя сам. Считает себя хищником более высокого порядка, потому что отнимает добычу у других. По аналогии с животным. Например, лев консумент по отношению к гепардам и вообще всем, потому что может отнять добычу у кого угодно. Самомнения у Роджера хоть отбавляй. Ненавижу себя за те чувства, что испытывала к нему когда-то.

Но есть и приятный момент. Раз Роджер следит за мной, стало быть, мои шансы действительно велики. Уж не знаю как, но Подлюга практически никогда не ошибается.

— Как тебе Идзуми? Классический образчик поколения ветеранов, я от него в восторге, — голос Роджера звучал так весело и уверенно, что доводил меня до бешенства одним своим тембром.