— Не стоит, согласен. Я должен быть рядом со своим сыном, а не гнить в этих стенах!

— У ребенка появился официальный опекун.

— Да, я знаю. С опекуншей я разберусь… Давайте подпишем документы и покончим с этим недоразумением.

Сумма компенсации зашкаливала, но Козырев не стал упрямиться и подписал бумаги. До нового года оставалось всего ничего, и ему безумно хотелось быть рядом с сыном.

На следующий день его освободили. Он вышел на трассу и поморщился — в легкой куртке было некомфортно в морозную погоду.

Увы, его было некому встречать — управляющий делами отца уволился сразу же после его ареста, а в компетенцию адвоката не входило подвозить своих подопечных до дома. Мнимые друзья от него отвернулись, и он остался совсем один.

Артур постоял посреди заснеженной трассы и браво ухмыльнулся. Бравада была напускной, на самом деле в глубине души он чувствовал дикое отчаяние. Между его прежней жизнью избалованного наследника влиятельного отца и жизнью нынешней пролегла целая пропасть.

Он потоптался на месте еще немного, а потом закинул сумку на плечо и бодро зашагал в сторону города. В конце концов, он поймает по дороге попутку. А если никто не остановится, к вечеру Артур все равно будет в городе — идти всего восемь километров.

Через пару километров на трассе показалась иномарка. Проскочила мимо, а потом развернулась и помчалась по встречной полосе за ним следом.

Окошко приоткрылось, и из машины выглянула Ольга.

— Вау… — удивленно приподнял бровь Козырев.

— Забирайся!

Она потянулась к замку, и задняя дверь медленно открылась.

— Папа! Папочка! — послышался голос Давида.

В глазах Козырева вспыхнула искренняя радость, и он быстро забрался на заднее сидение к сыну.

— Папа! Как же хорошо, что мы тебя догнали!.. — мальчик повис у него на шее и все никак не хотел отпускать. Боялся.

Когда первые эмоции улеглись, Артур перевел взгляд на Ольгу.

— С чего такая щедрость? Я чую подвох…

— Не зря чуешь, — ее лицо было непроницаемо.

— Скажи, это ты убедила Залесского отозвать обвинение?